Архитектура — это не только искусство, но и достаточно выразительный инструмент политической пропаганды. Как с помощью фасадов зданий не только читать историю, но и правильно писать её, на примере Берлина рассказывает приглашенный профессор Института урбанистического дизайна при Дортмундском техническом университете, человек, с 1991 по 1996 годы возглавлявший правление сената по делам жилья и строительства в столице Германии, Ханс Штимманн.
Так же, как и Новосибирск, в архитектурном плане Берлин является достаточно молодым городом. Здесь сходство прослеживается не столько в количестве прожитых лет, сколько в том, что современный облик этих мегаполисов начал формироваться сравнительно недавно. Но если становление столицы Сибири шло достаточно естественно и последовательно, то в случае с Берлином — имеет место быть скорее «юность» возрождённого из пепла, сполна почувствовавшего на себе все передряги истории XX века: нацистский режим, войны, оккупацию… Более того, этому городу «посчастливилось» стать местом, по которому почти 40 лет проходила граница, разделяющая Европу с 1945 года вплоть до момента распада СССР.
«Особая уникальность Берлина в том, что в нём долгое время параллельно существовало несколько общественных систем: с одной стороны — социалистическая, с другой — капиталистическая, — рассказывает Ханс Штимман. — Из-за этого город сначала был моделью для нереализованных общественно-политических и градостроительных утопий, а после 1989 года, когда рухнула стена, стал полем для экспериментов, призванных преодолеть разделение с его символом в самом центре».
С момента возведения стены и до 1989 каждая часть Берлина развивалась автономно, в соответствии с присущей ей с логикой общественно-политического и исторического развития. Например, в восточной построили Аллею имени Сталина, а в самом центре, недалеко от готического собора, возвели высоченную телевизионную вышку, призванную наглядно демонстрировать победу и превосходство социалистического строя. В Западном Берлине оплотом демократии стал стихийно заселявшийся Кройцбергский квартал. В обеих частях города происходило своего рода культурное противостояние, причем, и в плане архитектуры. И как следствие, получилось, что в современном Берлине присутствуют культурные учреждения в двойном, а то и в тройном наборе, будь то театры, оперы, государственные библиотеки... Например, «железному занавесу» своим появлением обязан Свободный университет Берлина — он был призван удовлетворить образовательную потребность западного сектора, поскольку ранее выполнявший эту функцию Берлинский университет имени Гумбольдта оказался по другую сторону баррикад.
Хотя стену уже давно разрушили, в культурном смысле разделение до сих пор сохранилось. Если взглянуть на карту последних выборов, прошедших в 2013 году, становится хорошо заметно, что бывшая «восточная» часть Берлина проголосовала за левую партию, являющуюся наследницей правившей в ГДР Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), а в «западной» победили социал-демократы. «В городском планировании можно многое переделать, но для того, чтобы изменения произошли в головах, требуется времени больше, чем живёт одно поколение», — считает архитектор. Различия выражаются даже в языке. Например, когда обитатели западной части хотят упомянуть исторический центр города, они говорят «сити-ост», а если речь идёт об их «демократическом» центре — «сити-вест».
«На самом деле нет ни одного города с достаточно длинной историей, который был бы построен волей только одной политической структуры, обычно в каждом из них наблюдается столкновение различных интересов», — Ханс Штимман.
Но вернёмся к истории. В 1989-м рухнула стена. И после того, как радость от праздника улетучилась, возникла необходимость планировать общее будущее. На самом деле разделение ни для одной из сторон не обошлась бесследно. И речь здесь идёт не только о культурной и архитектурной надстройке, но и о самом базисе — экономике. Если до начала Второй Мировой Берлин был развитой промышленной и банковской столицей страны, то во время оккупации все эти сферы переехали в другие города (например, финансовая сейчас процветает во Франкфурте-на-Майне). Бизнесмены боялись, что если они останутся здесь, их предприятия будут национализированы. В результате в столице Германии сегодня господствует постиндустриальная экономика. Взамен заводов и банков активно стали развиваться такие отрасли как туризм, мода, искусство, кино. Сейчас в Берлине существует три университета, а также всевозможные специализированные вузы, в которых проходит обучение около 160 тыс. студентов и читают лекции 25 тыс. преподавателей. Сектор науки и образования по численности превосходит классическую обрабатывающую промышленность.
Изменившаяся жизнь требовала нового обрамления. «После падения стены было решено, что Берлин снова должен стать столицей Германии (во время оккупации ею был город Бонн), а в Рейхстаг — опять переехать Берлинский парламент, — рассказывает Ханс Штимманн. — Дискуссия протекала достаточно бурно, многие высказывались против, поскольку это здание было отягощено прошлым национал-социализма. Также шли споры о том, возвращать ли на Рейхстаг купол, или оставить всё, как есть». Его всё-таки возвели, хоть и против воли архитектора. Сейчас он открыт для посещения туристов и является своеобразным символом демократии — предполагается, что простой народ, взирая сверху на процесс работы политиков, может его контролировать и смотреть, является ли он демократическим.
Другое политическое решение постановляло больше не использовать постройки, где находились различные учреждения ГДР, а снести их или передать другим организациям. В результате по политическим соображениям редактировалась «архитектурная история» города, ликвидировались вполне новые и пригодные к эксплуатации здания — символы «старого мира». Это время называется второй волной разрушения. Например, на месте возведённого в 1976 году Дворца Республики сейчас восстанавливают Городской дворец, который стоял здесь до 1950 года.
Также было решено вернуть право на земельные участки прежним владельцам.
Но взамен «стёртого» старого встала необходимость возвести что-то новое. Будущий облик Берлина обсуждался на высшем уровне. Дискуссии и дебаты шли на протяжении пяти лет. Было рассмотрено множество довольно футуристических проектов, но выбран в итоге тот, который не предусматривал радикальной смены внешнего вида столицы, а, наоборот, включал его в уже имеющийся контекст. Похожее решение Ханс Штимманн предлагает и для Новосибирска. «Город должен быть воспринят серьезно со всеми изгибами своей истории. Это являлось своего рода политической программой для восстановления и застройки пустующих мест. Необходимо, чтобы каждое новое здание вписывалось в цельную картину улиц, — считает он. — Прошло уже 20 лет, но воссоздание Берлина ещё не завершено. Не нужно каждые несколько лет выдумывать новый город, нужно дать достаточно времени, чтобы позволить всем участвовать в архитектурном освоении».
Диана Хомякова
Фотографии предоставлены организаторами встречи
