Станция юных натуралистов возникла ещё в 1966 году и 30 лет находилась в коттедже на улице Академической новосибирского Академгородка. Сейчас она трансформировалась в Лабораторию экологического воспитания Института цитологии и генетики СО РАН, переехала на Цветной проезд, завела помимо животных тропические растения и музей, но сохранила прежние принципы воспитания подрастающего поколения в духе приобщения к естественным наукам. О том, что сейчас происходит в бывшем СЮНе и почему школьный отличник по биологии не всегда может стать учёным нам рассказала заведующая лабораторией экологического воспитания ИЦиГ СО РАН Анна Игоревна Cтекленёва.
-Почему Станция юных натуралистов стала лабораторией Института цитологии и генетики?
-Из станции юннатов мы превратились в лабораторию в 1994 году. Это было время перестройки: поменялся строй, а вместе с ним и денежные потоки. В советское время СЮН финансировался от Объединённого профсоюзного комитета, а потом встал вопрос, как же теперь содержать этот детский клуб. Решили, что надо его прикрепить к какому-нибудь институту в качестве лаборатории, а по профилю ближе всего оказался ИЦиГ.
-Подход к работе с детьми тоже как-то трансформировался вместе с названием?
-Изначальная идея ещё в лаврентьевские времена была: привлечь ребят школьного возраста к наукам о земле и о природе. И это то, что не меняется с момента основания СЮНа. Идея сохранилась, но её конкретное воплощение зависит от педагогов, которые работают в данный момент. Вот пришли к нам геологи и ведут свои занятия, а ведь до этого СЮН существовал более 30 лет, и такого направления не было. Когда меняются преподаватели, то естественно немного меняются и кружки. Но в целом главное – это воспитывать интерес и любовь к природе, эта мысль как была заложена, так мы её и продолжаем.
-А что тогда всё-таки в вашем учреждении от лаборатории? Исследования проводите?
-Более двадцати лет назад в СЮН пришёл кандидат биологических наук Сергей Олегович Батурин и начал развивать именно научное направление. Каждое лето мы с учениками выезжаем в экспедиции. Мы набираем интересующихся ребят, которые готовы заниматься настоящим исследованием, потому что это уже не просто поход в лес. Едем на три недели, живём в палаточном лагере, руководитель даёт каждому ребёнку научную тему и план работы, по которому юный натуралист собирает материал (у кого-то птицы, у кого-то ящерицы, у кого-то растения). Мы показываем, из чего состоит исследование: измеряем, проводим эксперименты, ведём учёт. К концу экспедиции каждый ребёнок имеет свой небольшой научный труд, который можно представлять на конференции.
-Значит экспедиции строятся строго по научному принципу?
-Да, единственное, что дети есть дети. Сергей Олегович (наш руководитель экспедиций) сам научный сотрудник ИЦиГ, и говорит, что с самого начала понимает, насколько ответственна работа с детьми. Но он настолько чётко всё организовал, так всё продумал, что ребята сами очень быстро понимают: дисциплина необходима. Они принимают эти условия и почему-то любят экспедиции так, что готовы ехать туда ещё и ещё. Мы строжимся, заставляем их готовить самим еду на костре, дрова собирать, да ещё научную работу надо написать за 21 день. Они в конце, прямо в экспедиции сдают отчёт - всё по-настоящему, никаких игр. А они после этого всего говорят, что ещё хотят поехать! Они там такой опыт приобретают, взрослеют. Экспедиция – это отдельная жизнь. А ночные посиделки у костра? Они готовы исполнить любое требование, чтобы только снова испытать эти ощущения.
-Что заставляет ваших сотрудников творчески подходить к работе с детьми, какая основная мотивация?
-Сейчас у нас сложился коллектив, в котором педагогов по образованию почти нет, все практики в своей области. Понятно, что на школьных учителей они совсем не похожи. В нашей лаборатории работают сотрудники ИЦиГ с научными степенями, двое кандидатов наук из Ботанического сада. У них есть знания, накопленные за научную карьеру, и в СЮНе они могут передать их детям именно в том виде, в котором хотят и понимают. Это творческие и инициативные люди, у которых есть основная работа, но они по нескольку дней в неделю работают с ребятишками. Но вот куда идти человеку, который хочет заниматься с детьми геологией? Пришла женщина – профессиональный геолог, кандидат геолого-минералогических наук с большим желанием преподавать и опытом работы с детьми. Предыдущая заведующая сказала: «Да, пожалуйста. Вот вам кабинет. Работайте». Так стало развиваться геологическое направление. Это же тоже наука о природе. В этом году к нам пришла работать молодая девушка. Она ещё в школе занималась в СЮНе, ездила в экспедиции, а потом закончила ФЕН и пришла работать не куда-нибудь, а к нам. Она сама прошла через станцию юннатов, поэтому понимает, как надо с ребятами общаться - ещё помнит свои ощущения, но уже имеет профессию биолога. Причём, всех сотрудников совершенно не надо контролировать: во сколько они пришли на рабочее место и прочее. Они все прибегают задолго до начала занятий и засиживаются допоздна. Наверное, это людей здесь и держит – нам, взрослым, и между собой общаться интересно, и с ребятами тоже.
-Вы всё-время подчёркиваете, что ваши учителя не похожи на школьных…
-Видите, мы занимаем очень интересное положение: к системе образования не относимся, а к институту относимся, но всё равно для него мы какие-то необычные. В образовательном учреждении учителя находятся в жёстких рамках (ЕГЭ, программа, бесконечные отчёты и прочее). Редко, когда учитель может вырваться из всего этого и заняться с ребёнком творческой работой. К нам же приходят люди, которые к детям с душой относятся не из-за того, что им зарплату надо отрабатывать, а потому что им хочется поделиться опытом. Мы, конечно, тоже пишем планы и отчёты за год, но нам есть, что написать, потому что мы много реальных дел делаем, к счастью. Геологи, например, в этом году поехали с ребятами на Кольский полуостров, а также были на Урале и ещё много где. Думаете, их кто-то заставлял? Нет, просто такие энтузиасты. Школьный учитель далёк от науки, а когда человек сам ей занимается, то он и преподаёт по-другому.
-Дети в основном сами приходят или всё-таки родители приводят?
-У нас есть дошколята, потому что соседние детские сады приводят целые группы ребят на занятия. На кружок «Юные зоологи» приходят школьники с первого по четвёртый класс - их, конечно, родители записали. Иногда дети слышат, что их друзья здесь занимаются и приходят за компанию. Старшие ребята с пятого по восьмой класс, с которыми мы занимаемся «Экологией животных», сами приходят. Обычно это либо бывшие «Юные зоологи», либо это те, кто уже серьёзно интересуется биологией как наукой. Малышам просто любопытно погладить и покормить животных, а если кто-то задерживается до одиннадцатого класса, значит, собирается поступать на факультет естественных наук. По сути, мы выполняем функцию дополнительного образования. То есть кому-то интересно петь и танцевать, а к нам приходят заниматься биологией.
-Но ведь в университет сейчас принимают только по результатам ЕГЭ, зачем школьникам все эти исследования?
-Сергей Олегович ведёт для старшеклассников «Генетику» и «Полевую экологию». К нему ходят 7-8 человек, но это те ребята, которые уже определились с будущей профессией, и, несмотря на свои ЕГЭ, спецкурсы и прочее, выкраивают время, потому что чувствуют, что им эти знания нужны. Им хочется убедиться в своём выборе. Расскажу на примере своей дочери, которая попала в СЮН 12 лет назад. Она тогда училась в шестом классе, и её занесло сюда за компанию с подружкой. Знаете же, как это бывает? Им надо было посмотреть черепашку. А преподавательница им и говорит: «Девчонки, ну, что вы будете просто так смотреть. Давайте лучше в кружок ходить». Они стали заниматься. А потом говорит, что её в экспедицию зовут – съездила, понравилось. И в одиннадцатом классе она решила, что будет поступать на ФЕН в НГУ: «Мам, вот знаешь, я поняла, в чем заключается профессия биолога. Я знаю, чем они занимаются». Сейчас она пишет диссертацию и работает в Институте цитологии и генетики. Так она пришла в профессию. А причина была – СЮН.
-То есть получается, что для старшеклассников Лаборатория экологического воспитания даёт понимание профессии биолога?
-Именно. Когда ты поступаешь в университет, то на самом деле не всегда понимаешь, что из себя будет представлять твоя будущая работа. Разочарование в профессии тоже может произойти. У нас занималась девочка-отличница. С биологией у неё в школе всё было классно: пятёрки, олимпиады. Она поняла, что разбирается в этом предмете и захотела поехать с СЮНом в экспедицию. Мы, конечно, обрадовались и дали ей тему про водных насекомых. Их надо было собрать и доказать, что эта козявка – это именно ручейник определённого вида. С живым насекомым работать сложно, поэтому его надо заспиртовать. С теорией у девочки всё было замечательно, а тут ей говорят: «Спиртуй». А она говорит: «Я так их люблю, что не могу убить». Знаете, я понимаю таких детей, и взрослых тоже, которые говорят: «Жалко ведь. Это же живое». Значит, это просто не их занятие. Любой биолог вскроет лягушку, мышь, кролика и так далее. Это неизбежно. И это не жестокость и не извращённое отношение, это наука. Наша олимпиадница на второй день сказала, что не сможет заниматься биологией. А ведь до экспедиции она точно определилась, что будет биологом. Школа – это учебник, а у нас – дело. Вот в чём разница.
-А самые маленькие, чем занимаются в лаборатории?
-Они получают элементарные знания о том, рядом с какими животными и растениями мы в Сибири живём. Вообще, мы стараемся изучать именно местную природу. Хорошо знать про Африку. Вот дети говорят, что они про крокодила знают. И молодцы, про крокодила – это правильно. Но когда они с ним встретятся? Неизвестно. А с местными растениями и животными они встречаются каждый день. Мы рассказываем, какие деревья растут, какие животные обитают, каково их значение. Дети уже понимают, что цветочек растёт не просто так, а главное, что он существует не для того, чтобы его рвать.
-Почему именно экологическое воспитание?
-Экология – это наука, которая объясняет и изучает взаимосвязи в природе, помогает понять, почему в природе всё сложилось именно так. Например, как бы нам ни было неприятно, что кто-то кого-то ест, но все должны чем-то питаться, без этого жизнь остановиться. Даже маленьким деткам мы объясняем, что сова ест мышь. Они все кричат, что мышь жалко. А мы говорим: «Мы не имеем права запретить сове есть мышь», потому что так заложено в природе. И лисице мы не запретим есть зайца. Поэтому, когда дети приходят и говорят, что они любят животных, я всё время пытаюсь понять, что же такое любовь? Мне кажется, это понимание того, что природа лучше нас знает, как и что в ней должно происходить.
Подготовила Ангелина Иванова
Фото: А. Иванова
