Гранты, индексы и «киллеры» научных проектов

 

 

Международная премия Scopus Award — объективный показатель достижений ученых. Вклад отдельного автора в развитие науки на национальном и международном уровне измеряется количеством опубликованных статей и их цитированием в авторитетных журналах, и исключает субъективную оценку. Scopus Award впервые была вручена в Китае в 2004 году. Уже десять лет ее удостаиваются самые публикуемые и цитируемые авторы Латинской Америки, Азии, Европы. В течение нескольких последних лет премию получают и российские ученые, в том числе — сотрудники Сибирского отделения РАН.

 

— Ярослав, сколько работ у вас уже опубликовано в международных рецензируемых журналах?

 

— Примерно 220, из них в базе Web of Science — 105, в списке Scopus — приблизительно 150. 

 

— В каких именно изданиях? 

 

— В самых разных. Большая серия вышла в американском журнале Radiocarbon, публикацией в котором заканчиваются практически все конференции и исследования в нашей сфере, пять статей — в британском Antiquity, в Journal of Archaeological Science — девять, в Journal of Human Evolution — две. Также вышли по одной публикации в журналах Nature (2014 г.) и Nature Communications (2012 г.). Недавно вышла коллективная статья об изучении Аральского моря в геологическом журнале Gondwana Research (по названию древнего континента). Все эти издания входят в Web of Science — это самая жесткая база данных, отбирающая журналы с высоким — около единицы и выше — импакт-фактором. Scopus же является более широкой системой, но также достаточно представительной.

 

SCOPUS — крупнейшая в мире мультидисциплинарная реферативная база, в которой содержится более 19000 наименований научно-технических и медицинских журналов от 5000 международных издательств, включая и российские издания.

 

— В чем важность премии Scopus Award для отдельного ученого и в целом для научного сообщества?

 

— Прежде всего, она, безусловно, имеет моральное значение. Для меня это награждение было достаточно неожиданно — так получилось, что о церемонии, прошедшей еще в апреле, я узнал буквально на днях. Премия вручается тем, кто активно работает и публикуется в международных журналах в течение последних пяти лет. В прошлом году, например, ее получил Михаил Васильевич Шуньков, нынешний директор Института археологии и этнографии СО РАН, в 2015 из сибиряков выбрали меня, что приятно, поскольку является объективной оценкой достижений. Scopus — база данных наукометрическая и действует по простому принципу: на основании количества работ и цитирований в разных областях отбираются лидеры. И эта победа — конечно же, показатель не только моей работы, но и всего нашего коллектива.

 

— Scopus выбирает именно конкретное направление — например, науки о Земле, как указано в вашем дипломе, а не междисциплинарные работы?

 

— Дело в том, что Scopus —база данных, включающая около 20 тысяч изданий. В нее входят все серьезные журналы, в том числе и междисциплинарные, и если в них опубликоваться, это все равно засчитывается, неважно, в какой области ты специализируешься.

 

Исследования на стыке наук сейчас активно развиваются во всем мире. В подборке журнала Nature за 17 сентября 2015 г. целая серия статей посвящена подобным проектам. Я в этом направлении начал работать еще студентом МГУ, в 1979 г., и с тех пор эта тематика стала для меня основной. В англоязычных журналах я впервые опубликовался в 1992 г., а в международных из теперешнего списка Web of Science — в 1994 г. Междисциплинарность наших проектов заключается, во-первых, в самом объекте исследований — например, природная среда древнего человека в самом широком аспекте; во-вторых, в работах принимают участие специалисты разных направлений: геологи, археологи, биологи, антропологи, физики, химики и многие другие.

 

Существует целый ряд журналов, которые в этой сфере являются ведущими. Journal of Human Evolution публикует очень много статей на стыке разных наук, посвященных хронологии древних людей, изучение природной среды и т.д. Quaternary Science Reviews печатает исследования четвертичного периода, Radiocarbon — работы по датированию древнего человека, изучению стабильных изотопов. Журнал Antiquity сейчас по сути своей превратился в междисциплинарный, чисто археологических публикаций в нем не так уж много. И даже Journal of Archaeological Science — несмотря на название — также освещает проекты на стыке археологии, точных и естественных наук.

 

Направление это, повторюсь, очень перспективное и важное, и вершиной его была публикация в журнале Nature, которая вышла год назад, по изучению ДНК бедренной кости человека, найденного на берегу Иртыша близ поселка Усть-Ишим в Омской области. В этом исследовании принимали участие специалисты по ДНК, палеонтологи, антропологи, геологи, археологи, геоморфологи, специалисты по стабильным изотопам — всего 28 авторов из десятка научных областей, международный коллектив, причем неформальный, объединенный общими интересами.

 

— Как вы находите друг друга?

 

— Теперь, в эпоху Интернета, это довольно просто. Раньше было по-другому. Не все знают, что индекс цитирования и другие наукометрические показатели берут свое начало в 1960-х годах. Американец Юджин Гарфилд, основавший Институт научной информации (Institute for Scientific Information, ISI), который впоследствии перешел в собственность компании Thomson Reuters, создавшей WoS, издавал в те годы еженедельник, включавший в себя содержание научных журналов и адреса авторов публикаций, и таким образом можно было отыскать будущего коллегу. Заполняешь карточку, институт отправляет ее по почте — и через месяц-два получаешь оттиск статьи, а там решаешь, стоит ли продолжать контакты.

 

Теперь же существуют интернет-платформы Academia.edu и ResearchGate, с помощью которых легко найти соавторов для совместных проектов. Поскольку все публикации находятся в свободном доступе, можно выбрать тех ученых, кто действительно ярко проявится в будущем исследовании. Сейчас у меня есть целый ряд международных задумок с коллегами из Голландии, Великобритании, США, часть из которых уже обеспечена грантами. Мы также продолжаем междисциплинарный проект по изучению доместикации собак с помощью методов биологии, геологии, антропологии. 

 

Еще один пример успешного исследования на стыке наук — изучение распространения обсидиана, служившего древним людям лучшим сырьем для изготовления орудий, по всей территории Северо-Восточной Азии: над этой тематикой мы с коллегами работаем уже более 20 лет. В исследовании участвуют физики, химики, геологи и археологи. По результатам опубликовано несколько статей в международных журналах и две книги в Великобритании.

 

 

— Учитывает ли Scopus публикации в сибирских журналах?

 

— Да, конечно. Например, в их базу входит «Археология, этнография и антропология Евразии», выпускаемая ИАЭТ СО РАН, и «Геология и геофизика», издаваемая Институтом геологии и минералогии им. В.С. Соболева СО РАН и Институтом нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука СО РАН, причем последнее издание входит также и в Web of Science, у него импакт-фактор выше единицы. Как журналов, так и специалистов с высоким уровнем цитирования у нас много. В России существует очень хорошо организованный ресурс «Корпус экспертов по естественным наукам», аккумулирующий самые свежие данные по этому показателю. Сайт поддерживает инициативная группа из Троицка, возглавляемая д.ф.-м.н. Борисом Евгеньевичем Штерном. «Корпус экспертов» регулярно обновляет списки цитируемости авторов, которые составляются также на основе Scopus, WoS и РИНЦ. По их данным, на начало октября 2015 г. у меня около 1700 цитирований за все годы.

 

— Что такое наукометрия и как она работает?

 

— Цитирование и количество публикаций — важные показатели. Однако не стоит их абсолютизировать. В одном из последних номеров Nature был обнародован «Лейденский манифест» — реакция научного сообщества на то, что цитированию и импакт-факторам журналов уделяется чрезмерное внимание. Авторы документа очень внимательно и грамотно разобрали все плюсы и минусы этой системы оценки (которую, кстати, использует и Scopus), и совершенно справедливо подчеркивают следующее. Во-первых, количественная оценка научной деятельности должна сопровождаться качественной, основанной на экспертных заключениях. Во-вторых, следует принимать во внимание специфику исследований в разных направлениях наук, особенно в гуманитарной сфере, где Scopus не будет работать так, как в науках о Земле: например, для многих историков важнее публиковать книги, чем статьи. В-третьих, система оценки должна быть прозрачной и давать возможность проверки — так, кстати, работает сайт «Корпус экспертов по естественным наукам». В-четвертых, сравнивать данные нужно только в пределах данного направления науки.

 

«Импакт-факторы журналов по биологии могут составлять и 20, и 30 единиц, а у самых значимых математических изданий — 2-3. У авторитетнейшего Antiquity, который выходит с 1927 года, и, на мой взгляд, является лучшим в мире периодическим изданием по археологии, этот показатель равен всего 1,6. Тем не менее, если вы опубликовались в этом журнале, вас мгновенно все видят и знают», — говорит Ярослав Кузьмин.

 

— В-пятых, не должны приниматься во внимание ложные оценки, например, очень дробные импакт-факторы с тремя знаками после запятой: в реальности важен только один знак после целой, все остальное — это фикция, и ранжировать статьи нужно по округленным данным. Естественно, в базах данных они не округляются. В-шестых, не стоит зацикливаться на единственном критерии — таком, как количество опубликованных статей. И, наконец, нужно постоянно отслеживать и обновлять наукометрические показатели.

 

 

— Цитируемость и количество публикаций не должны абсолютизироваться. Но ведь они являются основными критериями оценки проектов, участвующих в конкурсах на соискание грантов научных фондов?

 

— Да, в анонсе конкурса Российского научного фонда (РНФ) постулировалось, что публикации в рейтинговых журналах из списка Web of Science будут одним из главных критериев отбора. И это представляется логичным. Нельзя не признать, индекс цитирования является серьезным отражением научной деятельности: показатели не покупаются на базаре, а зарабатываются многолетним кропотливым трудом. Но результаты экспертизы проектов РНФ говорят, к сожалению, об обратном: в конкурсе по направлению «Гуманитарные и социальные науки» финансирование получили исследователи, у которых единицы публикаций в этой базе данных, то есть, отбор был весьма специфичен. В Российском фонде фундаментальных исследований (РФФИ) нет жестких условий, что заявленные результаты проекта должны быть опубликованы в WoS; тем не менее, в качестве отчета публикации в журналах WoS и Scopus приветствуются. При всем моем уважении к людям, у которых нет подобного опыта, хочу сказать — сделать это весьма непросто. Я сомневаюсь, что после способа отбора проектов, как это сделал РНФ, кто-нибудь из серьезных ученых будет тратить время и силы, чтобы участвовать в конкурсах — складывается ощущение, что итоги их известны заранее.

 

Еще больше вопросов возникает, когда, например, два эксперта РФФИ дают одному и тому же проекту совершенно противоположные оценки. Значит ли это, что один из рецензентов некомпетентен, а второй — «киллер», которому дали задание «рубить» определенные заявки? Мне кажется, фонды должны в корне изменить свою политику отбора не только конкурсных работ, но и экспертов, и здесь как раз должны учитываться именно наукометрические показатели — цитируемость и количество публикаций в международных рецензируемых изданиях. На текущий момент подбор экспертов проходит по совершенно закрытому, бюрократическому принципу, практически без учета проверяемых объективными критериями научных заслуг. В результате судьями становятся люди со средними и даже ниже показателями.

 

На мой взгляд, отбор рецензентов должен учитывать наукометрические характеристики как отражение квалификации и международного уровня ученого. И если эксперт субъективен, его заключение должно быть аннулировано и заменено новым. Во всем мире это уже стало стандартной практикой. Например, Национальный научный фонд США получает до десяти отзывов на каждый новый проект, причем рецензентами выступают не кем-то назначенные и подобранные лица, а непосредственно ученые, которые уже имеют гранты по сходной тематике. Таким образом, гораздо легче найти компетентного эксперта из своей сферы, и как минимум половина рецензентов известна соискателю заранее. Набор экспертов очень широк, каждый из них оценивает три-четыре проекта в год, причем дает развернутое и аргументированное заключение. В идеале, наши фонды должны прийти к подобной объективной схеме рецензирования и отбора научных проектов.

 

Опора наших исследователей должна быть на отечественные научные фонды: когда участвуешь в международном проекте, не стоит рассчитывать на большую долю, за исключением редких масштабных программ. Хорошее финансирование предусмотрено обычно для ученых из тех стран, которые спонсируют работу, и это правильно. Тот же РФФИ предоставляет весьма неплохую поддержку; она не очень велика, но позволяет при наличии определенного задела сделать достаточно хорошее исследование. Но, повторюсь, работу российских фондов нужно улучшать. Будущее не только за международными проектами.

 

Подготовила Елена Трухина

 

Фото (1,3) — Екатерины Пустоляковой, (2) — предоставлено Ярославом Кузьминым