Технологии меняют способ создания того или иного явления или объекта. Часто они меняют и его содержание. О транформациях в настоящем и будущем русского языка и письма, продиктованных новейшими технологиями, рассуждает профессор Новосибирского государственного университета доктор филологических наук Ольга Николаевна Алёшина.
– Все больше журналистов на пресс-конференциях фиксируют информацию при помощи ноутбуков, студенты таким образом конспектируют лекции, «скайпом» умеют пользоваться даже младшие школьники, реальностью стали видеофоны. Есть ли вероятность того, что вскоре человек разучится писать обыкновенной ручкой?
– Разучиться можно только тому, чему был научен. Рассуждая о подобных вещах, мы должны различать проблему увеличения скорости и объема инфообмена в современном обществе и проблему развития индивидуальных творческих способностей. Для инфообмена, действительно, очень важно, как мы фиксируем тексты и какие из наших органов чувств максимально активизированы в этом процессе. Интернет и электронные средства стремительно ускорили информационные потоки и существенно облегчили монотонное делопроизводство, контроль в государственных и частных организациях с большим документооборотом. Но увеличение скорости с сохранением результативности в однотипных делах – это в большей степени добродетель исполнителя, а исполнительность – лишь одно из социальных свойств человека разумного. Например, в науке должны быть не только исполнители, но и творческие личности, умеющие генерировать мысли, «выуживать» новые и ценные сведения из океана информации, объяснять полученные данные. Любопытный факт: Ландау учился в бакинской гимназии, Курчатов – в симферопольской, Вернадский – в харьковской, Зворыкин – в муромском реальном училище, Иоффе – в ровенском, Сикорский – в петербургском морском училище, Вавилов – в московском коммерческом… Не все из этих учебных заведений можно назвать элитными, но все их знаменитые выпускники научились блестяще выражать свои научные идеи обычными перьевыми ручками и карандашами, не имея ноутбуков. Поэтому я за то, чтобы у родителей в будущем был выбор: учить своего ребенка писать ручкой, а потом уже обучать скоростному набору на клавиатуре или же сразу давать ему сенсорный дисплей, диктофон-синтезатор, и т.п. Не знаю, как будут развиваться события дальше, но пока лучше сохранять рукописный этап, как и вообще культуру письменного текста. Написанный рукой текст – не просто результат гармонизации кинесических и вербальных способностей человека.
При обучении письму, как и при обучении рисунку или игре на музыкальных инструментах, прекрасно активизируются мелкая моторика и определенные участки коры головного мозга, воспитываются положительные черты характера: вдумчивость, умение доводить начатое до конца, внимание к каждому своему действию, ответственность за него, аккуратность.
Почерк – одно из ярчайших проявлений индивидуальности. Это подтвердит любой почерковед. Прежде чем игнорировать рукописный этап или заменять его чем-либо другим, нужно изучить последствия этого. Другое дело, что, например, обучение людей с ограниченными возможностями работе с различными синтезаторами или даже мысленному управлению компьютером и другой техникой открывает перед ними новые возможности в общественной интеграции. Не говорю о военном потенциале методов снятия импульсов при помощи энцефалограмм и их последующего декодирования в компьютерные команды, это не моя область. Хотя любому ясно, что это очень эффективно.
Не должно быть технофобий, но нельзя приветствовать и культ электронных вещей, даже инновационных. Некоторые родители покупают детям всё более сложные ноутбуки, ай-фоны и т.п., а чада в своем развитии никак не поднимутся выше уровня игровых биоприставок. Больнее всего, когда замечательная электроника используется для создания и тиражирования безграмотных текстов и всякой пошлости, порожденной леностью ума. А где интеллектуальная лень, нежелание умственно потрудиться, там и дилетантская критика: и ближних технических «помощников» (не такие они, как хотелось бы), и родителей – «дальней периферии», и всех на свете. Зайдите на какой-нибудь форум: чем безграмотнее юный форумчанин, тем больший он критикан. Уповает, что всё за него сделает компьютер, в том числе в области идей и текстов.
– Какие опасности таит автоматическая проверка орфографии и пунктуации в программе Word?
– Такое впечатление, что вся наша пользовательская общественность разделена на две партии: проwordовскую и антиwordовскую. Как лингвисту мне интересны антологии «юзерских» анекдотов о проверочной работе Microsoft Word. Сложился этакий околоwordовский фольклор. Если серьезно, «опасностей» по-прежнему много. Хотя разработчики русской версии программы не сидят сложа руки. Знаете, я отношусь к поколению, которое в школе получало оценки за правописание, а свои университетские курсовые, дипломные и первые диссертационные работы печатало на пишущей машинке. Поэтому считаю, что нужно с большой благодарностью принимать то, что делается Microsoft и его конкурентами, и ни на минуту не терять бдительности при работе с любыми текстовыми редакторами. Не буду касаться технологических моментов, но мы все понимаем, что программа выдает лишь то, что в нее заложено. А заложено в нее распознание так называемых «типичных ошибок». «Типичная ошибка», «авторское слово», «авторский знак» и т.п., поверьте, понятия в русистике весьма смутные, так как установить их границы сложно по ряду объективных причин. Поэтому часть ответственности за нетехнологические огрехи Word должны возложить на себя русисты.
Приведу лишь несколько примеров. «Русский орфографический словарь» РАН под редакцией В. В. Лопатина предлагает писать слово «родовидовой» и подобные слова через дефис: «родо-видовой». И, кстати, многие филологи и другие ученые так и пишут. А не менее авторитетный словарь «Русское словесное ударение» и другие словари – без дефиса, слитно: «родовидовой». Потому что это слово относится к терминам и писать его и подобные термины надо именно так, о чем специально говорится в пункте 3 параграфа 80 «Правил русской орфографии и пунктуации», утвержденных в 1956 году. Word, использующий эти правила, «принимает» слитный вариант. Или возьмем, например, популярное и давно полюбившееся нашему народу словечко арабско-турецкого происхождения «алаверды». По данным Национального корпуса русского языка, его первая фиксация – во фразе из сценария фильма «Точка, точка, запятая…» 1972 года! Но Word не распознает его и сотни подобных единиц, так как их нет в большинстве словарей. Как и многих других более серьезных и важных слов, в том числе терминов.
Word, подчеркивая красным слова «генномодифицированный», «культурология», «маркетолог» и т.д., распознает чрезвычайно редко употребляемые в современной речи «ерофей-павловичский», «политико-массовый», «полосонька».
Почему? Потому что именно они были включены в качестве примеров в «Правила».
Проверочные опции Word отражают невеселую ситуацию в русистике: у нас до сих пор нет полного словаря национального стандарта современного языка. Было принято говорить о словаре литературного языка, но во всем мире национальный стандарт языка не привязан так жестко к художественно-литературным источникам. Особенно к современным, которые слишком пестры по своему лексическому составу. С русской пунктуацией еще сложнее. Что такое проверка пунктуации с помощью Word, каждый может узнать, проверив текст самих «Правил». Для детей постарше это может стать довольно полезным и веселым занятием – прочитать комментарии к такой проверке. Например, в правиле говорится: «Запятая не ставится также между двумя однородными членами предложения, соединенными повторяющимся союзом и образующими тесное смысловое единство (обычно такие однородные члены не имеют при себе пояснительных слов), например: Были и лето и осень дождливы. Жуковский». Word же настойчиво предлагает поставить после «лето» запятую. Почему? Потому что последовательно формализовать русистам и компьютерщикам семантические закономерности, то есть то самое «смысловое единство», значительно сложнее, чем все остальное. Поэтому к результатам любой автоматической проверки пока нужно относиться очень осторожно.
– Изменится ли язык, если станут широко применяться устройства преобразования устной речи в письменную?
– Да, возможно, произойдет некоторое сближение устной и письменной подсистем языка. Ваш интересный вопрос можно детализировать: какая из языковых подсистем изменится под влиянием новых средств коммуникации? В настоящее время наш язык представлен двумя «разбегающимися» подсистемами. Во-первых, это быстро меняющаяся разговорная речь. На нее устройства преобразования не повлияют. Но именно ее элементы очень широко используются в письменной электронной коммуникации: в sms-общении, электронной почтовой переписке, ICQ, чатах, на форумах и т.д. Она уже влияет на судьбу всего национального языка. Во-вторых, существует значительно более устойчивая книжно-письменная подсистема. Ее наиболее консервативные формы мы наблюдаем в официально-деловой и научных сферах. Лексический, морфологический и синтаксический разрыв между устно-разговорной и письменной подсистемами постоянно увеличивается. Поэтому при автоматическом преобразовании спонтанной устной речи в письменную форму возникает много проблем.
Структуры устных высказываний, особенно женских, очень сильно отличаются от структур предложений письменного литературного стандарта.
Это легко заметит каждый, если познакомится с материалами устных компьютерных корпусов, например, с собранием «Один речевой день», составленным группой А. С. Асиновского. Сами носители языка об этих различиях не задумываются, хотя иностранцы, изучающие наш язык, поражаются: у русских так много грамматик! Есть грамматика просторечия, есть – официально-деловой речи, научной и т.д. Да еще нужно учитывать гендерные различия!
Предположим, цель машинного преобразования устной речи в письменную – не просто фиксация, а редактирование, то есть приближение формы и содержания фраз к стандарту. Задача очень сложная. Какой структурный и семантический аналог программа сможет подобрать, например, вот таким женским аграмматизмам: «Хотите вы, где-то делаете, вот, стекло полочки, где-то – дээспе, как бы капитальное / ну, вот, стекло у нас под какие-то легкие книжки / либо, вот, под кассеты». - «Вот я поэтому испугалась / потому что стекло мне не очень хочется / Или, вы знаете, еще вот эти, вот, дырочки, куда вставлять, у меня просто разногабаритные эти книжки»? Это фрагмент записи диалога между продавщицей и покупательницей в мебельном магазине. Понятно, что во многих ситуациях реального общения до 99 % информационно значимых моментов женщинами передается невербально, то есть с помощью кинем (мимики, жестов и т.д.) и так называемых паралингвизмов (интонационных средств, пауз и т.д.). Можно сделать видеозапись разговора, но превратить подобные тексты в письменные нормативные означает их полностью переписать. Если же цель преобразования спонтанной устной речи в письменную – просто фиксация, то это другая задача. Огромные коллекции фиксированных устных текстов на разных языках, порой с аудио- и видеоданными, составляются специалистами в области устной корпусной лингвистики, их широко используют в преподавании языков, в журналистике и других сферах. Пока без редактирования «вручную» не обойтись.
Не менее интересным мне кажется вопрос, изменится ли язык, если вдруг станут широко применяться устройства преобразования письменной речи в устную. Определенно тогда изменится русская просодика, то есть темп, громкость речи и т.д. Как вы знаете, существуют компьютерные программы, преобразующие тексты в звуковую форму. Их используют слабовидящие люди. Когда они включают синтезаторы речи, человек со стороны может не понять смысла услышанного. Дело в том, что некоторые слабовидящие, по аналогии со скоростным чтением у людей с нормальным зрением, воспринимают на слух звучащую информацию в более быстром темпе. Но на темп их собственной речи это не оказывает влияния. Они говорят, как все вокруг. А теперь представим, что всех детей в раннем возрасте учат не письму и чтению, а развивают скоростное слуховое восприятие текстов и их скоростной пересказ. Вот будет интересно! Но пока это лишь фантазии.
Подготовила Александра Белкина
