Что мешает инновационной экономике в России, где брать эффективных менеджеров и почему технологический прорыв невозможен без РАН, рассказал генеральный директор Федерального института сертификации и оценки интеллектуальной собственности и бизнеса, доктор экономических наук Борис Борисович Леонтьев на образовательном семинаре «Практические аспекты деятельности в сфере интеллектуальной собственности» в ГПНТБ СО РАН.
Интеллектуальная собственность как сердце экономики
В США, начиная с 1980 годов, создана национальная инновационная система, гораздо более эффективная, чем в остальных странах мира. Борис Борисович Леонтьев сравнил ее с российской и попытался объяснить, почему у нас не получается также хорошо, как у них.
Значимость интеллектуального капитала в России до конца не осознают ни государственные деятели, ни ученые, ни производственники. «Когда у нас говорят об интеллектуальной собственности, чаще всего имеют в виду ее охрану или защиту. Однако мало кто понимает, что она — самый эффективный и действенный фактор «нападения». Как в спорте: если футбольная команда играет только в защите своих ворот, то она обречена на поражение», — начал докладчик.
В экономике существует три капитала: интеллектуальный, финансовый и материальный. У каждого из них есть свои функции. Первый определяет содержание, смысл, развитие экономической системы (он может быть, в том числе, и индивидуальным — объединяет неотчуждаемые знания и опыт и отчуждаемые продукты интеллектуальной деятельности конкретного человека). У финансового капитала функция всего лишь стимулирующая, а у материального — овеществляющая (ресурсы — в продукт).
«Когда пытаешься представить себе суть экономики, то нужно четко понимать, что стимулирующая и овеществляющая функции вдвоем ничего не дают. Вопрос «как создать эффективный бизнес» сразу упирается в интеллектуальный капитал. У нас же ему уделяют мало внимания. Хотя на самом деле именно он является фундаментом инноваций», — утверждает Борис Борисович.
«Как корабль назовешь, так он и поплывет», или что такое инновация?
Для начала нужно определить, что же все-таки входит в понятие «инновация». На самом деле от ответа на этот вопрос зависит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
Борис Леонтьев определяет ее как «новое высокоэффективное охраноспособное техническое решение». В отличие от социальных знаний (психологии, экономики, социологии и т.д.), технические абсолютно точно воспроизводимы, поэтому упор делается на них. Однако если понимать инновацию как «знание, превращенное в деньги» (а именно это написано крупными буквами на стене одного из зданий «Сколково»), то тогда определение получается слишком широким. «В этом случае инноваторами становятся даже цыганки и мошенники, которые обманывают людей за счет собственных знаний», — смеется Борис Борисович.
«Когда вы говорите о высокотехнической инновации как о качественной дорогостоящей интеллектуальной собственности в технической области (которая должна базироваться на патенте, имеющем мировую новизну), тогда инвестор идет охотно и риски минимизируются, — утверждает он. — Если соблюдать этот критерий, то оказывается, что льготами нужно обеспечить довольно ограниченное число организаций (в пределах 1000). Это никакого ущерба государственному бюджету не нанесет, особенно, если предприятия малые. Но если понятие инновации расширить до «знания, превращенного в деньги», то чуть ли ни 100% работающих в бизнесе автоматически становятся инноваторами. А всем деньги давать нельзя».
По мнению Бориса Борисовича, все, что нам нужно — это умение «поймать эффективную формулировку», вытащить из общей массы только тех людей, которые занимаются подходящими разработками, и дать точечные льготы нескольким лучшим из них. Он напоминает, что в истории России уже были примеры успешного функционирования подобной системы, в частности, во времена правления Петра I и Сталина. Например, первый нашел Демидова, семья которого создала 50 крупных металлургических предприятий. Второй отыскал изобретателей, способных поднять отечественную военную промышленность, космонавтику и авиацию (Лавочкин, Туполев, Королев, Курчатов и т.д.). «Экономическая поддержка для государства не обременительна, если правильно сформулировать задачу», — утверждает Борис Леонтьев. — В российской системе упор делается на бумажки, а нужно — на конкретных людей (с именем и фамилией)».
Колыбель всего — наука
В США инновационные волны и технологические уклады начинаются с научных открытий, которые затем превращаются в комплексы изобретений. Те, в свою очередь, расширяются, в результате чего формируется новая отрасль. У нас интересные разработки есть, но далеко не всегда они разворачиваются в прибыльное дело. Например, обнаружили российские ученые эффект лазера, но почему-то почти все патенты принадлежат американцам.
«Перед РАН ставят задачу — увеличить индекс цитирования. Меня это все смешит и коробит, Потому что не это главное. Для экономики важно видеть научные открытия и тут же их превращать в комплекс изобретений с абсолютной мировой новизной. Если мы наладим этот механизм, возникнут новые области, национальные монопольные отрасли», — рассказывает Борис Борисович. — Запускать экономику просто на изобретениях нельзя, потому что подавляющее большинство патентов во всех отлично функционирующих научных отраслях принадлежит не россиянам, и вклиниваться туда со своим каким-то элементом — это смешно и почти бесполезно. Надо просто создавать свои совершенно новые сферы экономики через открытия. И здесь не обойтись без РАН. Такой академии наук, как в России нигде больше нет, и этим нужно пользоваться. Случайные изобретения, высосанные из пальца случайными людьми в случайном месте, экономику не поднимут».
«У нас все инновационщики говорят про университеты. Но я хочу обратить ваше внимание, что в США они дают всего 5% инноваций, а 85% — федеральные лаборатории (аналоги наших институтов). В Университетах ученые осуществляют некапиталоемкие проекты – легкие, быстроокупаемые и дешевые. А «большими» инновациями занимаются отраслевые системы», — Борис Леонтьев
Эффективный менеджер — только из технарей
Когда мы пытаемся по форме копировать США или какую-либо другую державу (в России сейчас есть практически все то же, что и там, — венчурные фонды, бизнес-инкубаторы и т.д.), у нас почему-то ничего работает. По мнению ученого, секрет — в огромном дефиците интеллектуального начала.
В Англии и США давно существует культура измерения человеческой результативности, которой нет у нас. Она говорит о том, что нельзя доверять сотруднику больших бюджетных денег, если до этого он ничего не создал.
С чего начинаются госразработки в США? Сначала человек работает в команде, затем получает маленькие гранты и решает небольшие задачи, и лишь потом, если успешно с ними справляется, переходит к более крупным. В результате только таким людям, прошедшим длинную цепочку «проверок», доверяют коммерческие, государственные и военные проекты на сотни миллионов долларов. «А у нас в гос. бюджете вдруг появляется ООО «Одуванчик», которому дают миллиард рублей. На что, зачем, почему — непонятно, — рассказывает Борис Борисович.— Ровно год назад на собрании Совета Федерации Валентина Ивановна Матвиенко заявила, что в 2012 году на инновации был выделен 31 миллиард рублей, и ничего не получено. А в 2013 году на эти же цели отводится 137 миллиардов. Я сидел и думал, что и на этот раз вряд ли будет результат, потому что к интеллектуальному капиталу и его измерению нельзя относиться пренебрежительно. Нельзя давать деньги кому попало, нужно поддерживать успешных».
В США не существует мифической отчетности, там все инновации сводят к трем показателям: число новых рабочих мест, количество товаров услуг и кол-во решеных экологических проблем. Есть специальные экспертные организации, которые занимаются этой оценкой. По этим данным у них работает вся национальная экономика, по ним же распределяются бюджетные деньги.
«Когда мы спрашивали в Штатах, кто у них является инновационными менеджерами, они отвечали, что это технари, как правило, доктора наук, изобретатели, признанные авторитеты, имеющие большой положительный опыт. Но ни в коем случае не экономисты и не юристы. У нас же, когда мы узнали об этом понятии, появились целые школы, которые занимаются подготовкой специалистов, даже представления не имеющих о технике. Это полная профанация. Экономику наводняют совершенно не теми людьми, которые нужны. А тех, кто действительно способен выращивать инновации с минимального уровня до максимального, в России еще нет. Мы даже не начали их искать, обучать и запускать. Этот процесс у нас сегодня находится на абсолютном нуле», — считает ученый.
При этом в США и множестве других развитых стран категорически не пользуются иностранным консалтингом. Они понимают, что это — прямая утечка всего за рубеж. А у нас все инновации строят на нем, делая их этим фактически бессмысленными.
По мнению Бориса Леонтьева, экономические учебники СССР были построены гораздо правильнее, чем современные, потому что там присутствовала технология производства. Министры, руководители предприятий всегда были инженерами. А экономисты и бухгалтеры играли второстепенную, обслуживающую функцию. Сейчас же — ситуация прямо противоположная. Именно поэтому мы не достигли в интеллектуальной собственности пока того уровня, который был в последние годы в Советском союзе.
Превалирование технических специальностей над гуманитарными в США поддерживается и на уровне науки и образования. Фундаментальные кафедры находятся в центре. Они ищут общие закономерности, которые затем используются для поиска технических решений с абсолютной мировой новизной. Когда таковые найдены, задача экономистов и юристов — создать благоприятную форму для их успешной реализации. Получается, что социальные науки постоянно адаптируются к изменениям фундаментальных и технических знаний, а не наоборот.
«У нас есть РАН, которая может стать генератором открытий. И этот «роддом для инноваций» нужно поддерживать и лелеять. Если этой связки Академии наук с изобретательским сообществом не сделать и не запускать быстро конкретные разработки по определенным направлениям, то ничего не выйдет. Нам не нужно 10 тыс. направлений. Создать бы хотя бы 50-20. Даже десяток таких успешных проектов поднимет экономику. Конечно, не в один год, но за 10-15 лет точно. Но пока мы не подошли даже к этому начальному этапу», — утверждает Борис Борисович.
Диана Хомякова
Фото: 1 — Виктор Иванов, 2-4 — из презентации Б. Леонтьева
