Экономисты и социологи предлагают пересмотреть миссию Сибири и Дальнего Востока в истории XXI столетия. Крупнейшие макрорегионы России должны из вечных ресурсных запасников преобразиться в главные центры развития. Но на пути к этому — гигантские проблемы и дефицит политической воли.
Сестра Урала и Алтая,
Своя, родная вдаль и вширь,
С плечом великого Китая,
Плечо сомкнувшая, Сибирь!
(А.Твардовский. За далью — даль)
Ребрендинг «срединной территории»
Семинар «Социально-экономическое развитие России: кратко-, средне-, и долгосрочные перспективы, место Сибири и Дальнего Востока» (учёные любят длинные, но точные названия) формально проводился как внутреннее мероприятие Института экономики и организации промышленного производства СО РАН. Фактически он состоялся в формате всероссийской конференции по проблематике национального же уровня. В кратком вступительном экскурсе директор ИЭОПП СО РАН академик Валерий Владимирович Кулешов отметил: «Сибирь как объект заинтересовала науку давно, но процесс изучения её ресурсов традиционно направлялся из центра». Так было с начала XVIII столетия до 1960-х. «Говоря объективно, после образования Сибирского отделения исследования Сибири как единой хозяйственной системы сосредоточились в Институте экономики и организации промышленного производства», — отметил его нынешний руководитель. — Ещё во второй половине 1960-х годов здесь пришли к выводу, что Сибирь — часть единого экономического комплекса, реализующая при этом свою формулу «затраты — эффективность», и, таким образом, пришли к доказательству необходимости регионального хозрасчёта». Монографию по этой тематике, вспомнил Валерий Кулешов, советская цензура не пропускала в печать 4 года.
Основатель ИЭОПП академик Абел Гезевич Аганбегян в те же годы выдвинул концепцию форсированного развития Сибири как фундамента долгосрочного прогресса всего народнохозяйственного комплекса: «Детальные экономико-математические расчеты показывают, что с точки зрения обеспечения дальнейшего подъема экономики всей страны Сибирь обязательно должна развиваться опережающими темпами (не менее чем в 1,2 раза быстрее)». Однако, тогдашнее руководство СССР не прислушалось к учёным. «Фронт преимущественного развития сибирской экономики постепенно сужается. Со второй половины 70-х годов опережающий рост промышленного производства обеспечивался главным образом за счет нефтяной и газовой промышленности», —констатировал академик В. Кулешов. Затем грянул системный кризис 1990-х, и в результате гигантский перспективный макрорегион остался с тем набором индустрий, которые пытаются развивать сегодня: топливно-энергетический комплекс и «всего понемножку» — машиностроения, металлургии, химпрома, «оборонки», сельского хозяйства. «Если говорить о Сибири, то сырьевая нагрузка только возрастает. А национальные проекты развития здесь наукоемкого высокотехнологичного сектора (кроме нефтехимии) практически отсутствуют», — подытожил экономист. Хотя тот же Новосибирский научный центр с его институтами, исследовательским университетом, технопарками, клиниками и high-tech-компаниями мог бы стать базой для движения к новым технологическим укладам. И первые шаги здесь уже сделаны, но об этом чуть ниже.
Между тем, как считает Валерий Кулешов, Сибирь нуждается в «ребрендинге», точнее —изменении парадигмы своего существования в составе Российской Федерации. Общественность, не исключая научную, традиционно воспринимает наш макрорегион прежде всего как гигантскую кладовую, как источник всевозможных ресурсов. Но с учётом новых (и нарастанием старых) внешних и внутренних рисков Сибирь должна рассматриваться как «срединный (в написании В. Кулешова) регион». «Это стратегический территориальный резерв России», — убеждён академик. Он показал схематическую карту, на которой с запада были прорисованы новые рубежи военных угроз России, а с востока — картина экономической активности Китая. В Поднебесной, кстати, перевели и широко используют коллективную монографию ИЭОПП СО РАН «Сибирь в первые десятилетия XXI века». Валовой региональный продукт только двух северо-восточных провинций Хэйлунцзян и Цзилинь сегодня приближается к отметке в триллион долларов США, тогда как этой же суммой оценивается инвестиционная ёмкость всех крупных проектов для Сибири и Дальнего Востока.
Ветер с Востока преодолевает ветер с Запада. Мао Цзедун.
Пространство между Уралом и Байкалом В.В. Кулешов рассматривает как обширный ареал стабильности (политической, экономической, социальной) между западной и восточной зонами напряжения: «Есть основания квалифицировать Сибирь в качестве менее турбулентной территории, даже географически более защищенной от внешних воздействий. Это новая концептуальная идея развития мегарегиона, достойная его геополитической уникальности».
Геополитическая асимметрия
Этот термин употребил академик Петр Яковлевич Бакланов, директор Тихоокеанского института географии ДВО РАН, отмечая, что в Дальневосточном федеральном округе самое немногочисленное население и самые низкие цифры валового регионального продукта (ВРП): «Почти все показатели в России падают строго от запада к востоку». В ДВФО ощущается явный демографический дефицит: в четырех субъектах федерации насчитывается менее 500 тысяч жителей.
Что касается оттока рабочих рук из округа, то самым стабильным его регионом выглядит Якутия: возможно, сказывается сочетание сурового климата и слаборазвитой транспортной инфраструктуры. Попутно Петр Бакланов развеял медийный миф о «наводнивших Дальний Восток китайцах». Официально зарегистрированных гастарбайтеров в Приморском крае 17 448, в Хабаровском — 13 916, в других регионах ДВФО — меньше 10 тысяч. В основном приезжают, действительно, из КНР, но, как заметил академик В. Кулешов, «при царе китайцев там было гораздо больше». Регистрируются работники из республик бывшего СССР, Северной Кореи, а также Турции, Японии, Румынии, Таиланда и Непала. «По оценкам силовиков, — заметил академик П. Бакланов, — нелегальные мигранты исчисляются буквально сотнями». При этом он уверен, что требование сдавать экзамен по русскому языку и культуре для временной регистрации в России ведет лишь к коррупции: «Чтобы работать на полях, достаточно минимального словарного запаса. Люди будут просто покупать себе справки».
Население всей Чукотки составляет менее 50 тысяч человек, то есть более чем в 2 раза уступает Советскому району Новосибирска.
Российский Дальний Восток с экономико-географической точки зрения развёрнут вовне страны. В радиусе 850 километров от Владивостока — Япония, Китай и две Кореи, суммарно занимающие около 80% зарубежного товарооборота ДВФО. Это не может не влиять на специфику макрорегиона, где, со слов учёного, «важно в первую очередь развитие контактных структур и функций». Правда, контакты сегодня далеки от паритета: 82,4% дальневосточного экспорта занимает продукция ТЭК (уголь, газ, нефть), ещё 9,9% приходится на продовольствие (в основном, рыбу и морепродукты). По мнению П.Я. Бакланова, не оправдала себя ставка на территории опережающего развития (ТОРы), закон о которых готовился специально «под Дальний Восток». И дело не в роковой цифре (если считать 13-м ТОРом близкий по статусу «свободный порт Владивосток»): «резиденты отбираются не по приоритетным видам деятельности, а по наличию у них больших денег, тогда как каждый потенциальный участник ТОР должен быть пропущен через систему оценок».
Если Дальний Восток оформлен границами федерального округа, то российская Арктика официально не существует. К Северному Ледовитому океану примыкают (целиком или частично) Мурманская и Архангельская области, республики Карелия, Коми и Саха (Якутия), Ненецкий, Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский и Чукотский автономные округа и Красноярский край. Но главная проблема российской Арктики, как считает член-корреспондент РАН Валерий Анатольевич Крюков, не административная, а концептуальная. У государства по сей день нет цельной стратегии развития полярного пояса: «Сохраняется ориентация на поиск, создание и реализацию уникальных природно-технологических объектов (Севморпуть, Норильск, Ямал) и на крупные корпорации». В результате один участок может получать хорошую инвестиционную подпитку, а другой пребывать в полной депрессии: «В Тикси половина города заколочена, половина — занята непонятно чем».
«В Арктике, — считает Валерий Крюков,— должна доминировать не столько экономическая целесообразность (разработка того или иного ресурса), сколько комплексное освоение пространства в контексте защиты территориального суверенитета». Но суверенитет — это не одинокий Ту-95МС, курсирующий с ракетами вдоль Полярного круга, а постоянно нарастающее присутствие государства во всех его ипостасях, гармоничное долговременное развитие Севера. Учёный вкратце сослался на опыт Канады и Норвегии. В первой из этих стран выделили огромные (70 млрд. долларов на 2013-2023 годы) средства на развитие инфраструктуры. И отказались от перспективного газового проекта в дельте реки Маккензи. Норвежцы также приостанавливают добычу углеводородов на океанском шельфе, зато всячески поддерживают рыболовство и марикультуру. Уловы рыбы в Норвегии за последние 30 лет выросли в 1,6 раза (попутно страна стала экспортером ассимилированного в Баренцевом море камчатского краба), в то время как вывоз рыбной продукции увеличился почти в 10 раз.
И Канада, и Норвегия вырабатывают для Арктики специальные «правила игры», прозрачные и ставящие во главу угла сохранность океана и территорий, благополучие их обитателей. Обе страны развивают в своих арктических владениях науку и инноватику, и не «вахтовым методом», а на постоянной основе. В норвежском городке Будё раньше была авиабаза НАТО (куда 55 лет назад летел, но не долетел американский самолет-шпион U2). Теперь там открыт Норд-университет, где по разным программам стажируются, к слову, студенты пятнадцати российских вузов. Реализуется проект «Большого Ставангера», собравший около 500 инновационных и сервисных компаний. В России зарубежный опыт пока почти не приживается. Очистку арктических островов Валерий Крюков назвал «пропагандистской акцией» (поскольку основные очаги загрязнения остаются на континенте), а попытки взаимодействия экономистов и социологов с региональными властями «проистекают очень сложно». Между тем к высоким широтам стремятся далёкие от них новые игроки — Южная Корея, Индия, Япония. И особенно Китай, проявляющий «…огромный интерес практически к любым природно-ресурсным объектам». Как и в ситуации с Дальним Востоком, всеядная экспансия Поднебесной контрастирует с российскими бездействием и бессистемностью.
А как же кризис?
Нашу экономику лихорадит не первый раз, хотя у каждого спада есть своя неповторимая специфика. Сегодняшние явления характерны тем, что их мнимые причины оценивают как реальные. «Падение российской экономики никак не связано ни со снижением цен на нефть, ни с западными санкциями», — считает выступивший на семинаре в ИЭОПП директор Института народнохозяйственного планирования РАН академик Виктор Викторович Ивантер. Вслед за академиком Абелом Гезевичем Аганбегяном он назвал истинными предпосылками теперешнего кризиса события 2010-2013 годов — прежде всего, сокращение государственных инвестиций и рост оттока капитала из России (включая выплаты внешних долгов).
Вторая особенность кризиса 2015-2016 годов (и далее, как утверждает большинство экспертов) — его отраслевая неравномерность. «Есть сектора благополучия и сектора неблагополучия», — констатировал академик В. Ивантер, выделив в качестве первых оборонно-промышленный комплекс («не идеальный, но вполне дееспособный») и сельское хозяйство (при этом учёный акцентировал, что это далеко не синоним иному по смыслу термину «село»). В аграрной отрасли, как считает Виктор Викторович, в 2010-2014 годах произошло настоящее «экономическое чудо»: прежде всего, это заметно по росту, вплоть до 42%, некоторых позиций животноводства и птицеводства.
В кризисные периоды возрастает важность прогнозирования. «Раньше прогнозы и, соответственно, прогнозисты были штучным товаром. Эти люди вызывали доверие», — заметил Валерий Кулешов. Сегодня же несть числа предсказаниям курса рубля и цены барреля, хотя состояние дел зависит далеко не только от этих показателей. «Смысл прогноза, — считает Виктор Ивантер,— заключается не в угадывании цифр, а в предполагаемом наборе действий».
С ним согласен замдиректора ИЭОПП доктор экономических наук Вячеслав Евгеньевич Селивёрстов: «Важны не прогнозы сами по себе, а принимаемые на их основе управленческие решения». И утверждённая правительством Новосибирской области программа реиндустриализации, по его мнению, «...может стать примером движения по несырьевому пути для всей Сибири». Правда, с оговоркой, что вокруг Новосибирска если и есть серьезные ресурсы, то интеллектуальные и технологические: «Академгородок, ИЯФ, НГУ, технопарк — большие российские бренды». Вячеслав Селивёрстов поделился с коллегами ранее высказанной идеей о формировании супербренда «Наукополис», вбирающего в себя все центры и достижения интеллектуальных отраслей Новосибирска и его окрестностей (не будем забывать про «Вектор», биотехнопарк, ЦФТ, НИИТО им. Я.Л. Цивьяна, НИИПК им. Е.Н. Мешалкина и так далее). Наукополис вряд ли обретет собственные административные и юридические рамки, хотя воплощение программы реиндустриализации требует «новой модели управления регионом».
К обновлению ментальности В. Сёливерстов призвал не только власти, но и своих коллег: «Нужна активная позиция в отстаивании своего видения процессов национального и регионального развития. Позиция «чего изволите» проигрышна изначально. Кроме этого, мы должны быть не только экспертами, но и инициаторами прорывных идей».
А академик Виктор Ивантер сказал об этом же, но иначе: «Единственный способ выжить — это работать, невзирая на поведение начальников».
Подготовил: Андрей Соболевский
Фото: автора, схема из презентации Валерия Кулешова
