Сибирь в составе Российского государства осваивали не только служилые люди, но и трудолюбивые крестьяне, которые превратили этот край к началу ХХ в житницу страны, а местные продукты уверенно конкурировали с товарами хозяйств европейской части России. Но затем началась Первая мировая война, прошли две революции и широкомасштабная Гражданская война, после чего сибирская деревня навсегда поменяла свой облик.
Бурные изменения в сибирской деревне в начале ХХ века происходят под влиянием нескольких событий, главные из которых — строительство железной дороги и развитие капитализма в России, что спровоцировало переселение в Сибирь большого количества людей, обеспечивших в дальнейшем активное развитие региона. Здесь, спустя 20 лет после наступления нового века, посевная площадь сельскохозяйственных культур увеличилась на 6 миллионов десятин (почти 10 миллионов гектаров), как следствие, выросло производство зерна, картофеля, льна, сахарной свеклы. Богатая кормовая база поспособствовала развитию животноводства — увеличению количества мяса, кожи, сала, масла. Железнодорожная магистраль прочно связала сибирских крестьян с мировым рынком, и, несмотря на удаленность и повышенный тариф на перевозку продукции, сибирские продукты выдерживали конкуренцию с товарами хозяйств в европейской части России.
«Конечно, не стоит идеализировать дореволюционную деревню. Не будем забывать и о классовом расслоении, описываемом еще советскими историками. Оно было характерно и для Сибири, здесь существовали те же социальные группы, что и в европейской части страны, только процент зажиточных крестьян был повыше. Необходимо вспомнить и такую специфическую группу как казачество, которое было своеобразным военным крестьянством, то есть землевладельцами, отбывавшими воинскую повинность на отличных от остальных граждан основаниях. Самоснаряжение на службу, лагерные сборы, поверки обмундирования отнимали время и средства казака», — рассказывает автор недавно вышедшей книги «Продовольственная политика и сибирская деревня в годы военного коммунизма (ноябрь 1919 — март 1921 года)» доктор исторических наук Владислав Геннадьевич Кокоулин.
Первая мировая война стала для сибирских крестьян периодом предельной концентрации сил, поскольку она отнимала у семей кормильцев и основных работников. Реквизиции и мобилизации, объявленные правительством, привели к значительному сокращению рабочих рук и увеличению доли женского труда. Кроме того, возникали существенные противоречия между старожилами и новоселами, оказавшимися в Сибири после массовых переселений. Революция же внесла в сибирскую деревню новый элемент — дезертиров из действующей армии. Уже весной 1918 года в деревнях стали появляться Советы — органы местного самоуправления. Старая власть исчезла, но новая пока не носила того централизованного характера, который стала приобретать с середины 1920-х годов.
Иван Владимиров. «Агитатор». Год неизвестен
«Свержение советской власти на первом этапе Гражданской войны было встречено крестьянством с облегчением: временно пришедшие им на смену эсеры разрешили свободу торговли. Цены в сибирских городах в июне-июле 1918 года существенно понизились. Правда, ненадолго. Но дальнейшие события Гражданской войны, связанные с реквизициями, мобилизациями, карательными отрядами и партизанским движением, привели к тому, что большинство жителей деревни желали лишь скорейшего завершения войны и возможности заниматься мирным трудом. Поэтому разгром Колчака был воспринят крестьянством скорее положительно, чем настороженно. Но уже 1920 год показал, что худшие времена для сибирских крестьян еще не прошли», — продолжает историк.
Бедствия 1920-го
Самой большой проблемой, с которой в этот период столкнулись крестьяне, стала политика военного коммунизма. Первая мировая война, революция 1917 года и Гражданская война привели к полной дезорганизации российской промышленности и сельского хозяйства. Кризис снабжения продуктами питания городов и промышленными товарами деревни, развал финансовой системы создали условия для развития прямого товарообмена между деревней и городом. Самым ярким его проявлением было «мешочничество» — товары перевозились из европейской части России в Сибирь, а в обмен туда отправлялся хлеб. Все власти — и царское, и Временное правительство, белые и красные — пытались упорядочить эту систему, прибегая к разным мерам: от установления твердых цен и продразверстки до прямых конфискаций и реквизиций.
Продразверстка (продовольственная разверстка) — политика, проводимая Советским государством в годы Гражданской войны и восстановления советской власти (1918—1921). Заключалась в обязательной сдаче крестьянами по твердым ценам всех излишков хлеба и ряда других продуктов сверх установленных норм на личные и хозяйственные нужды.
«Мы сейчас рассматриваем эту ситуацию из нашего исторического далека и почему-то связываем продразверстку исключительно с советской властью в 1919—1920 годы, но надо понимать, что эта политика проводилась с начала Первой мировой войны, только в каждый период она имела разные масштабы», — поясняет исследователь.
После восстановления советской власти в Сибири на эту территорию распространилась политика военного коммунизма, в том числе и сбор продразверстки, однако первое время попросту не существовало того централизованного аппарата, который мог бы заниматься ее реализацией. Заготовками продовольствия занимались военные представители и местные кооперативы, самыми крупными из которых были «Закупсбыт» и «Сибкредсоюз». Начали формироваться и советские продовольственные органы. Однако вскоре стало понятно, что они не заинтересованы в выполнении той задачи, которую ставила центральная власть, — обеспечить за счет сибирских хлебных запасов голодающие города европейской части России. Военные заготовители заботились прежде всего об армии, местные продорганы — об обеспечении своих городов, кооперативы — о прибылях. В итоге был создан чрезвычайный продовольственный орган — Сибпродком — не связанный с местной властью и подчиненный напрямую Наркомпроду. С этого момента стали регулярными конфликты между продкомиссарами и местными партийными и хозяйственными деятелями, отстаивающими прежде всего интересы своих регионов. Ситуация неопределенности для крестьян лишь усложнила их и без того не простую жизнь. Летом 1920 года Сибпродком установил размер продразверстки для Сибири в 110 миллионов пудов (примерно 2 миллиона тонн), распределив ее по губерниям: Омской, Алтайской, Томской и так далее. При расчетах общего размера изымаемого продукта чрезвычайный продовольственный орган использовал примерные данные, собранные колчаковскими министерствами, при этом власти не проводили оценку реальной обеспеченности крестьян сельскохозяйственной продукцией. Свой хлеб сельские жители должны были сдавать фактически безвозмездно. «Весной 1920 года в сибирской деревне уже собирали разверстку. Но в связи с тем, что еще существовала свобода торговли, крестьяне предпочитали продавать сельхозпродукты на городских рынках, где можно было хоть что-то купить из нужных товаров. Желающих отдавать свой урожай по твердым ценам продовольственным органам и дожидаться, когда же они смогут купить на обесценившиеся советские деньги товары, было мало. Всё это привело к отмене свободы торговли, а в деревни были направлены продовольственные отряды, целью которых стало извлечение хлебных запасов. Конечно, не обходилось и без насилия, и без возмущений крестьян размером наложенной на их село разверстки: цифры были приблизительными и зачастую у людей просто не имелось того количества хлеба, который власти требовали сдать в разверстку», — рассказывает Владислав Кокоулин.
Иван Владимиров. «Продразвёрстка (реквизиция)». Год неизвестен
Крестьянское сопротивление
В отличие от европейской части России, продовольственное положение Сибири было значительно лучше. Массового голода, как например позднее в Поволжье, в сибирской деревне не было, города также не испытали тех ужасов голода, которые пережил Южный Урал и Поволжье два года спустя. Однако питание порой бывало довольно скудным.
Одним из необычных способов борьбы с изъятием хлеба у крестьян еще до введения непосильной продразверстки стало массовое производство самогона в больших количествах. С одной стороны, он лучше продавался в городах, и его транспортировка занимала меньше места в телегах и санях. С другой — в деревнях считали, что лучше хлеб перегнать на самогон, чем бесплатно отдать в разверстку. Власть усиленно боролась с этим процессом, но не всегда успешно.
Картина сдачи продразверстки осенью 1920 года выглядела неоднозначно. Некоторые крестьяне не высказывали недовольства и даже перевыполняли норму, но большинство хлеб утаивало, затягивало его сдачу в приемные пункты. На борьбу с сопротивляющимися выступали продотряды и обмолоточные отряды — первые силой собирали налог из амбаров, наполненных зерном, вторые являлись на поля и самостоятельно убирали и увозили хлеб. Помимо этого, они требовали продукты для личного пропитания. Сложившаяся обстановка повсеместно подталкивала земледельцев к выступлениям. «Крестьянские восстания в сибирской деревне в 1920 году можно разделить на два типа. Одни имели четкое ядро (как правило, из бывших партизан) и перемещались, увлекая за собой жителей селений, через которые они проходили. В чем-то это напоминало Крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачёва. Были и другие выступления, которые охватывали определенную территорию, но не имели яркого и известного лидера. К числу последних можно отнести крестьянское восстание, которое охватило Новониколаевский и часть Томского уезда в июле 1920 года», — продолжает Владислав Кокоулин.
Возмущенные, как правило, выступали против военно-коммунистических методов продовольственной политики. Они не были недовольны советской властью как таковой, но требовали отмены чрезвычайных мер в деревне и переходу к нормальному товарообмену, который с их точки зрения должен был дать им необходимые для жизни предметы и продукты. «Если говорить о характере крестьянских восстаний, то следует иметь ввиду, что деревни бунтовали и при власти эсеров, не говоря уже о партизанском движении времен Колчака. Весь период с начала Гражданской войны сельские жители не были вне политики. В деревню возвращались солдаты с фронта, приходили агитаторы от большевиков, там читали и газеты, и листовки, не отставали от них и эсеры. И, самое главное, люди чувствовали политику на своем собственном опыте, она затрагивала их непосредственные интересы. Объективно жители деревень выступали против любой диктатуры, в какой бы форме она ни проявлялась — эсеровской, белой или военно-коммунистической», — добавляет историк.
На выступления сельских жителей власти пытались воздействовать агитационными мерами, например предложили известному партизанскому командиру Ефиму Мефодьевичу Мамонтову подписать воззвание к восставшим, обещали амнистию всем, кто вернется в свои деревни и приступит к мирному труду. Однако мирное решение конфликта помогало крайне редко, поэтому чаще всего для пресечения недовольства в среде крестьян использовали военную силу. После подавления активного сопротивления продразверстке советским властям пришлось столкнуться с пассивными действиями: люди утаивали хлеб, отказывались принимать утратившие покупательную способность деньги, сокращали посевные площади и производство, выращивали зерновые только в соответствии с потребительской нормой на свою семью, не создавая при этом бесполезные для себя излишки. «Конечно, каждое по отдельности крестьянское выступление не вело к каким-то кардинальным переменам. Однако вспыхивавшие то в одном месте, то в другом восстания наглядно свидетельствовали о кризисе политики военного коммунизма. Радикально решить проблему власть смогла только в результате последовательного проведения принципов новой экономической политики (НЭП)», — говорит Владислав Кокоулин.
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 21 марта 1921 года утвердил Декрет о замене продразверстки натуральным налогом. С этого момента государственная монополия на сельскохозяйственную продукцию отменялась, крестьяне отдавали лишь часть произведенных продуктов, размер которой строго фиксируется. Оставшиеся излишки оставались в распоряжении земледельцев, продажа не запрещалась. По замыслу властей доходы, полученные от продажи товаров, помогли бы стимулировать восстановление собственного хозяйства в деревне. Кроме того, размеры нового налога были значительно меньше, он являлся прогрессивным, то есть с характерным усилением тяжести обложения для кулацкой части, в то время как хозяйства беднейших крестьян освобождались от его сбора.
Однако сибирские земледельцы не смогли сразу воспользоваться возможностями НЭПа. Внутренние проблемы только что сформировавшегося Советского государства привели к крупным неурожаям в европейской части страны, а вместе с тем и голоду. В сложившейся обстановке Сибирь получила завышенные нормы первого продналога (1921—1922 гг.), методы сборки которого по жесткости не отличались от отмененной продразверстки. Лишь осенью 1923 года хозяйственная ситуация в деревне начала улучшаться, власти смогли уменьшить и упорядочить налогообложение, расширить семенную и иную помощь крестьянству. В 1924 году возобновилось регулярное снабжение крестьян сельскохозяйственным инвентарем и машинами, расширилось землеустроительное, агрономное и зооветеринарное обслуживание, существенно возросло кредитование селян. Началось восстановление и развитие кооперации. Спустя столько лет сибирские крестьяне на какое-то время смогли наконец вернуться к мирному труду без необходимости существовать на грани выживания. Но этот период оказался недолгим и впереди их еще ждали амбициозные советские планы по индустриализации и коллективизации.
Андрей Фурцев
Изображения из открытых источников
