Сказ о том, как русские и коми «сакрально» Сибирь заселяли

Согласитесь, переезжать на новое место всегда немного страшно. А уж как страшно было переселенцам из России (среди которых большинство составляли русские и коми), когда они в XVI—XX веках продвигались в Сибирь! Там в те времена жили коренные народы и те, кто переехал туда раньше. Их обряды и верования казались приезжим пугающе странными  и приобретали в их глазах колдовской, мистический ореол.

«Осваивая новое — незнакомое, чужое, враждебное — пространство, люди неизбежно испытывали страх. Переселяясь на новое место, они должны были преодолевать бытовые трудности, приспособиться к иным ландшафтным и природно-климатическим условиям, быть готовыми к враждебному отношению новых соседей — все эти факторы несли реальную угрозу жизни коллектива, оказавшегося в отрыве от своего сообщества, от родных мест», — пишут сотрудники Института археологии и этнографии СО РАН в статье «Сакрализация пространства как способ психологической адаптации у русских икоми в Западной Сибири» (Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2018. № 1 (40) 108, О.В. Голубкова, Ю.Б. Кононова).

Ненецкое кладбище

Для русских, коми, украинцев, белорусов, мордвы и других народов, предки которых поселились в Сибири они в XVI—XX веках, сакрально опасными локусами в Западной Сибири считались святилища и кладбища народов, которые жили на этих местах раньше (хантов, манси, татар, аборигенных народов).

Отношение к богам, духам и культовым объектам «иных» народов могло быть совершенно разным: от полного неприятия до суеверных страхов перед «инородческими» духами — древними «хозяевами сибирских земель». Меньшим статусом обладали так называемые мужские и женские священные места обских угров, которые располагались на окраинах поселков — туда переселенцы заглядывали с опасением: «Женщины посещают их чаще всего по праздникам (в Вороний день — весной, на Ильин день — летом), но иногда и в будни, во время болезни или когда приснится плохой сон». 

Ямгорт. ДеревоТак, рядом с поселком Ямгорт (Ямало-ненецкий автономный округ) женское священное место располагалось среди елок и сосен. На некоторых деревьях были повязаны платки, ленточки, висели цепочки и кольца. К одному из деревьев был привешен череп коровы. Проживавшие в Ямгорте коми (в 2004 г. две семьи) опасались туда ходить, говорили: «Мы на хантыйской земле живем, поэтому их духи на нас влияют».

А вот святилища — места «обитания» поселковых или региональных божеств (они обычно располагались вдали от людей) пугали больше. Таких мест избегали, а если все-таки приходилось их посетить, старались соблюдать нормы, регламентирующие правила поведения на территории, где «хозяйничали» духи.

«Мы на святые места не ходим, там манси своим богам поклоняются, а мы люди христианской вер»; «Там святилище манси, они в ту сторону на лодках ездят, а наши туда никогда не ходят. Там ихние идолы стоят, лучше не трогать и даже не смотреть, может приключиться что-то недоброе».

Иногда коми и русские выражали почтение (нередко обусловленное страхом) местным божествам в виде бескровных жертвоприношений. Проезжая или проходя мимо места, почитаемого у «других» народов, они оставляли угощение, монеты, завязывали ленточки. Считалось, что такая откупная жертва задобрит духов, охраняющих территорию, и поможет предотвратить несчастье.

«На хантыйские места, где они своим богам молятся, мы не ходим. Кто заходил случайно, потом болели, или какое-нибудь несчастье случалось. Оттуда нельзя ничего себе брать. А уж если зашел, то нужно от себя что-нибудь положить, хоть самое простое: хлебушка, монетку, тряпочку, хотя бы ниточку привязать. Вроде как подарок».

«На Сосьве есть остров, это святое место у манси, там их духи живут. Когда мимо острова на катере проплываем, нужно бросить в воду денежку — заплатить за проезд. Всегда бросаем, чтобы дорога была легкой».

Также «страшным местом» у русских и коми считались чужие кладбища, причем старые погосты и заброшенные могилы «инородцев» воспринимались как более опасные, чем действующие. Эти локусы считались территорией мертвых, их почитание было связано с культом предков, которые могли враждовать с предками «своих». У обских коми существовал суеверный страх перед кладбищами хантов и манси; у русских — перед могилами не православных народов.

Считалось, что способы погребения и похоронно-поминальной обрядности «других» не гарантируют безопасности для переселенцев. «Предполагалось, что «они» обладают неизвестными «нам» сакральными знаниями, из чего возникало предположение, что «они» более сильны в знахарстве и колдовстве. С другой стороны, различия в исполнении обрядов могли трактоваться как «неправильные». «Неверно» проведенный обряд не мог обеспечить желаемых результатов — то есть преодоления смерти и ограждения живых от опасностей мира мертвых», — отмечают исследователи.

У русских и коми, проживающих в Западной Сибири, зафиксированы эмоциональные истории о привидениях и враждебных духах, связанных с предыдущим населением.

«У нас раньше школа-интернат стояла на нечистом месте. Когда-то там ханты хоронили своих беззубых младенцев. А они покоя после смерти не знают. Построили школу, а в ней неспокойно. По ночам кто-то ходит, то плачет, то смеется, дверями хлопает, двери сами отворялись. Днем ничего не слышно, а ночами начинается».

Историю, которую можно назвать типичной — связанной со «старыми могилами» прежнего «инородного» населения, ученые записали у русских в Новосибирской области.

«Старый Московский тракт проходил мимо старинного заброшенного татарского кладбища. На месте бывших могил построили дом. Позже там находили человеческие кости, но тогда еще не знали о кладбище. В том доме постоянно что-то чудилось ночами, было невозможно спать. Женщина, которая жила в доме, каждую ночь видела, что ходят какие-то тени, все гремело, бренчала посуда. Однажды она увидела тень женщины в татарской одежде. Тогда догадались, что дом стоит на могиле этой женщины татарки. Потом уехали, и никто в этом доме больше не жил».

Похожий «ментальный» конфликт был зафиксирован в деревне Гриневичи Тарского района Омской области. С начала XX века основным населением Гриневичей были поляки, здесь находились костел и католическое кладбище. В советские годы число поляков сокращалось, в 1970-е годы в деревню стали  массово переселяться семьи из ликвидированных близлежащих селений, и к началу XXI века там не осталось жителей, относящих себя к полякам. Однако информанты хорошо помнили, что в деревне жили поляки; название «польское» закрепилось за местным кладбищем (хотя там были захоронения и католической, и православной традиции). Оно продолжало функционировать, однако здесь хоронили одиноких людей, оставшихся без родственников. Своих родных люди предпочитали хоронить на другом кладбище. Все потому, что перед этим местом существовал мистический страх.

Тара. Гриневичи. Распятие на польском кладбище«На могилы ходим, поминаем родителей, всех родных, никакого страха не бывает. У нас тут, сразу за деревней в лесу, польское кладбище. Там страшно, всегда что-то чудится. Даже мимо кладбища проходишь, озноб берет»(русские); «Раньше здесь жила ведьма полячка — старуха Козик, портила людей и скот, выдаивала чужих коров. А когда умерла, стала вставать из могилы, летала по деревне, в окна заглядывала. Она на польском кладбище похоронена. Многие ее там видели. Душа не успокоилась, около могил летает»(там же, белорусы); «По кладбищу призраки ходят, людей пугают (там же, русские);«На польском кладбище нечистая сила водится» (там же, коми).

Для защиты от «чужих» враждебных духов русские, коми и другие переселенцы в Западной Сибири использовали средства апотропейной магии (включая христианские обереги: икону, крест, молитву и другое), а также рассчитывали на мистическое покровительство предков и их противодействие «враждебным» духам:

«Родители покойные на том свете за нами наблюдают. Они как ангелы-хранители помогут в трудную минуту».

Переселяясь в Сибирь, русские и коми использовали различные способы сакральной маркировки пространства, превращения новой территории в «свою». Практиковалось освящение местности: строили храмы, сооружали обетные, поклонные, придорожные кресты, устраивали крестные шествия, наделяли статусом местных святынь некоторые природные объекты (водные источники, горы).

В качестве примера освящения территории на севере Западной Сибири исследователи приводят установление креста ижемскими колонистами в знак памяти о их переходе через Урал. Крест был поставлен на одной из вершин гряды Мужинского (Полярного) Урала предположительно в середине XIX века, он отмечал пройденный путь из Ижмы в Нижнее Приобье.

«Народ в Сибирь шел с Ижмы, с Коми-то. Многие семьи со своими оленями, с баранами через Урал перевалили. Много народа пришло сюда. И на гору сюда поднялись. И увидели реку. Река, значит, кончаются горы, скоро поселок будет. И на этом месте крест поставили; Около креста останавливались оленеводы, гонявшие стада через Урал; здесь они молились, а также оставляли хлеб и водку «для духов».

Впоследствии на этом месте возводились другие кресты, заменявшие утраченные или обветшавшие, и таким образом в восьми километрах от села Мужи появился значимый в сакральной географии обских коми объект — урочище «Кресты».

«Эти действия чрезвычайно символические, поскольку воздвижение креста на вновь открытой земле являлось исходным моментом формирования священной топографии и в целом первой точкой в освоении изначально «чужого», «неокультуренного» пространства», — комментируют ученые.

Со священными локусами, «отмеченными Богом», связаны легенды о появлениях святых, творивших чудеса — например, открывавших людям источники с целебной водой; о явленных иконах, обнаруженных в родниках, ключах, на деревьях, показавшихся из земли.

«Перед войной я в поле пшеницу жала и нашла в земле иконку. Маленькая, размером с ладошку. Очистила от земли и увидела лик Пресвятой Богородицы(…) спросила у бабушки, откуда берутся иконы, если рядом нет церкви? Бабушка рассказала, что иконы могут сами собой вырастать из земли или из воды выходить. Если где икона появится, значит, это место, благословенное самим Господом Богом».

«Чудесное появление иконы из земли или воды могло восприниматься как подтверждение сакральной значимости того или иного места как священного православного объекта (в народно-христианском понимании) и являться одним из поводов его включения в категорию «своего» пространства, что обеспечивало психологический комфорт, давало чувство божественной защищенности на новом месте», — пишут авторы статьи.

На частном, семейном уровне сакральное освоение пространства выражалось в обустройстве дома. Первым делом в новый дом приглашали домового (хозяина, суседко), который считался его душой, помощником домочадцам и их защитником от враждебных потусторонних сил. Образ домового хозяина является проекцией предка, поэтому в некоторых случаях он мог выполнять те же функции, что и ангел-хранитель в народно-христианской интерпретации.

Параллельно с приглашением домового, обустройством его угла и «угощением» совершались христианские обряды освящения дома: вносили иконы, оформляли Красный угол, на окнах и дверях рисовали крестики и совершали тому подобные действия.

«Таким образом, освоение Западной Сибири русскими, коми и другими народами происходило не только в материальном мире, но также в сакральной, мифологической «реальности» — в мире «своих» предков-покровителей и «чужих» духов, между которыми устанавливался своеобразный баланс, — заключают исследователи. — Этот универсальный механизм обособления и одновременного «проникновения» обеспечивает мировоззренческую адаптацию практически в любой мигрантной среде, о чем свидетельствуют и современные процессы, связанные с масштабным перемещением этнических групп. А включение «чужой» земли в сферу «своего» пространства имеет большое значение для психологического комфорта человека на новом месте проживания».

Материал подготовлен на основе статьи «Сакрализация пространства как способ психологической адаптации у русских и коми в Западной Сибири» в Вестнике археологии, антропологии и этнографии (2018. № 1 (40) 108, О.В. Голубкова, Ю.Б. Кононова,Институт археологии и этнографии СО РАН).

 

Диана Хомякова

Фото: Юрия Квашнина (1) и предоставлены Ольгой Голубковой (анонс, 2, 3)