Молодая новосибирская исследовательница Лидия Викторовна Зоткина работает в Институте археологии и этнографии СО РАН, преподает в Новосибирском государственном университете наскальное искусство Евразии и экспериментальную археологию. По профессии она — трасолог. В преддверии 8 Марта Лидия рассказала, какое отношение ее работа имеет к расследованию преступлений и почему считается «ручной», зачем трасологи рисуют на скалах, и как им может пригодиться обычный школьный микроскоп.
Больше, чем просто измерение
Трасология — учение о следах (от фр. la trace — след и греч. λόγος — учение). Термин зародился в криминалистике — дисциплина содержит целый теоретический раздел, посвященный анализу возникновения различных типов следов, оставленных на месте преступления (например, отпечатков пальцев).
Сегодня трасология успешно применяется в археологических исследованиях. Основоположником этого направления не только в России, но и во всем мире считается советский ученый Сергей Аристархович Семёнов: в 1957 году он опубликовал работу «Первобытная техника», в которой сформулировал и подробно изложил принципы экспериментально-трасологического метода в археологии.
«По большому счету мы выполняем ту же задачу, что и в криминалистике — изучаем следы, — рассказывает научный сотрудник ИАЭТ СО РАН кандидат исторических наук Лидия Зоткина. — Это могут быть следы изготовления какого-либо предмета, его использования, а также метаморфоз, произошедших с ним в течение многих тысячелетий, пока он находился под землей. Иными словами, мы прослеживаем всю историю археологического объекта: от его рождения в далеком прошлом до попадания в руки ученых».
Лидия Зоткина с Жан-Мишелем Женестом (руководителем работ в пещере Шове-пон-д'Арк, одним из крупнейших исследователей первобытного искусства) на плато Укок, памятник Калгутинский рудник
Чтобы понимать механизм и последовательность появления следов, специалисты проводят эксперименты. «Нам необходимо проделать те же самые технологические операции, которые, предположительно, осуществляли древние люди, — поясняет Лидия Зоткина. — Если мы изучаем способ создания наскальных изображений, то берем идентичный материал (камень или металл), изготавливаем из него орудие и пробуем воспроизвести рисунок на таком же участке скалы. На основе экспериментов мы выстраиваем доказательную базу».
«Только после проведения полевых экспериментов, изучения физико-химических свойств материалов, сопоставления разных гипотез о том, как использовалось орудие, мы получаем объективный научный результат. Это долгая, сложная, кропотливая работа», — заключает Лидия Зоткина.
От топора до пиктограммы
С помощью трасологии можно изучать абсолютно любые археологические артефакты — будь то древние орудия или предметы искусства (например, украшения). Каким образом они были изготовлены, использовались или нет, и если да, то как — всё это помогает выявить экспериментально-трасологический метод. Лидия Зоткина отмечает, что специалистам приходится много работать с экспериментальными эталонами, пропускать их через собственные руки, чтобы лучше понять, как «жили» артефакты. Так что в каком-то смысле трасология — очень ремесленная, «ручная» работа.
Ученые-трасологи по всему миру создают свои библиотеки следов — коллекции экспериментальных образцов, которые служат ориентиром в научных исследованиях: по ним можно судить, какие механизмы были распространены при изготовлении орудий в разные археологические периоды, какое сырье для них использовалось и так далее. Сергей Аристархович Семёнов и его ученики собрали эталонную коллекцию каменных орудий эпохи палеолита и неолита; новосибирские ученые формируют свою: она содержит в том числе и образцы петроглифов c таких памятников наскального искусства, как Шалаболинская писаница, Суханиха (Минусинская котловина, Красноярский край), Калгутинский рудник (Укок, Кош-Агачский район) и других.
С помощью экспериментально-трасологического метода можно исследовать даже масштабные плоскости и скальные навесы. Как раз такие объекты и входят в область компетенции Лидии Зоткиной. «У меня довольно необычная специализация для археолога, — говорит исследовательница, — она связана с трасологией наскального искусства, а именно с петроглифами. Меня интересует не столько сами изображения, сколько способ их создания: характерное орудие, последовательность нанесения, жест, сила нажима и другие нюансы».
Лидия подчеркивает, что помимо прочего трасологи изучают и палимпсесты — хронологию наложения наскальных изображений друг на друга. «Мы можем определить, какой рисунок появился раньше, какой позже. Это очень важно, поскольку изображение бронзового века может перекрываться тем, которое было отнесено к эпохе неолита, что вводит в заблуждение. Трасологический анализ позволяет составить объективную хронологическую шкалу и восстановить историческую справедливость», — говорит исследовательница.
На реке Джазатор (Горный Алтай), памятник Джурамал
Следопыт с микроскопом
«Когда мы приезжаем на памятник, первым делом знакомимся с объектами, — рассказывает Лидия Зоткина. — В изучении наскального искусства первое наблюдение очень важно: оно позволяет нам понять, с какой эпохой мы имеем дело. Взгляд опытного трасолога, в зависимости от контекста и расположения объектов, способен “просканировать” местность за считанные минуты».
Исследовательница осматривает наскальные изображения с помощью микроскопа, а затем фиксирует отдельные участки, которые кажутся ей значимыми, на цифровой фотоаппарат. «Я использую простую и доступную технику — зеркальный фотоаппарат и обычный школьный микроскоп. Он очень легкий и у него пластиковый штатив, что позволяет мне работать практически с любой поверхностью, не рискуя ее повредить. А 20-кратного увеличения вполне достаточно для изучения следов нанесения изображений», — рассказывает Лидия. С помощью фотокамеры получаются цифровые снимки очень высокого качества, в дальнейшем их можно использовать для создания виртуальных моделей петроглифов.
Экспериментальное воспроизведение образующих петроглиф следов для изучения характера выбивки — необходимый, но не обязательный этап. Как правило, ученые имеют дело с однотипным сырьем: в Сибири распространены песчаник или сланец, и уже примерно известно, как модифицируется их поверхность при воздействии. «Стоит отметить: если мы решились на эксперимент, то ни в коем случае не оставляем следов на самом памятнике, а стараемся найти похожую породу поблизости. Это бывает очень-очень непросто», — говорит Лидия Зоткина.
Заключительный этап трасологического исследования петроглифов — трехмерная визуализация. «На компьютере мы “склеиваем” фотографии, сделанные на памятнике, чтобы получить виртуальную 3D-модель наскального изображения. С помощью трехмерного моделирования мы проводим сопоставление параметров археологического объекта и серии экспериментальных образцов. То есть сравниваем модель оригинала петроглифа с моделью эксперимента. Благодаря этому получается более точный результат по способам создания следов, допустим, прямой (когда выбивка производилась сразу камнем) или опосредованный (при котором петроглиф наносился ударом камня по камню)», — поясняет Лидия.
В пещере Абри-дю-Пуассон, фото Хьюго Плиссона
Французский след
С 2016 года Лидия Зоткина проводит трасологические исследования во Франции. Она работает в пещерах Комбарелль и Ля Грэз, а также на памятнике Абри-дю-Пуассон, представляющем собой естественный скальный навес. Большинство работ поддержано грантами российских (в их числе — грант Президента РФ) и зарубежных научных фондов. «У меня была стипендия постдока (Postdoctoral Fellowship, postdoc — стипендия для молодых ученых, предполагающая их стажировку за рубежом после защиты диссертации. — Прим. ред.), которая позволила принять участие во французских проектах, — рассказывает археолог. — В данный момент я сотрудничаю уже с тремя исследовательскими командами из разных городов Франции».
Лидия отмечает: несмотря на то, что французская школа изучения первобытного искусства считается очень сильной, трасологический анализ на археологических памятниках во Франции до недавнего времени совсем не проводился. «Здесь как раз пригодились мои умения, — говорит она. — Анализировать особенности жестов, орудия, смотреть, как создавалось и деградировало древнее искусство, — всё это невероятно интересно. Во французских пещерах особый микроклимат и совершенно другой материал, не такой, с которым мы привыкли работать у себя, на открытых плоскостях — на том же Алтае».
Вот уже несколько лет Лидия Зоткина является участницей франко-российской ассоциированной лаборатории ARTEMIR — виртуального проекта, объединяющего специалистов-археологов со всего мира. Исследовательница считает такой формат наиболее подходящим для международного сотрудничества, поскольку он предполагает постоянный, непрерывный обмен опытом.
«Благодаря лаборатории у нас сформировалась очень дружная команда, мы работаем много лет и стали уже как семья. Это важный фактор в работе, ведь надо всё делать по любви, — улыбается Лидия и рассказывает про свою зарубежную коллегу, с которой знакома более пяти лет, — специалиста по пещерному искусству Катрин Кретэн: — Несколько сезонов мы работали бок о бок, но не обсуждали свои результаты. И вдруг однажды, что называется, разговорились. Удивительно, но у нас оказалось практически идентичное видение научной проблематики. Позже мы стали вместе работать во Франции — на Абри-дю-Пуассон. Всякий раз, когда мы начинаем сравнивать свои данные, получаем одинаковые или очень схожие выводы. Думаю, это объективизирует нашу работу».
Молодая исследовательница рассказывает о планах. Часть из них связана с проектом НГУ «Новая археология», в рамках которого создается лаборатория палеотехнологий, ориентированная на формирование коллекций и эталонов. Лидия будет заниматься подготовкой специалистов-трасологов.
«Каждое новое исследование для меня — особый случай, — подчеркивает Лидия Зоткина. — Трасология пещерного искусства — пока что новое направление в мировой археологии, поэтому приходится быть гибкой, чтобы переключаться с одного объекта на другой и правильно интерпретировать данные».
Юлия Клюшникова
Фото предоставлены Лидией Зоткиной
