«Зима близко!» Для миллионов читателей во всем мире эти слова означают намного больше, чем простая констатация смены времен года. «Песнь льда и пламени» Джорджа Мартина является, возможно, самой обсуждаемой сагой в жанре фэнтэзи, а каждую серию ее экранизации — сериала «Игры престолов» — ждут с нетерпением, сравнимым только разве что с ожиданием нового тома эпопеи. Заведующая кафедрой литературы XIX-ХХ веков Гуманитарного факультета НГУ доктор филологических наук Людмила Николаевна Синякова в своем докладе на конференции «Метаморфозы культуры на рубеже тысячелетий: пространство диалога» подошла к книге с точки зрения человека, профессионально работающего с текстами.
Собственно в фэнтези она выделяет два типа: первый ориентируется на миф, тяготея к архитипическим структурам христианской этики. Это касается таких противопоставлений как «добро —зло», «истина — ложь», «мудрость — незнание», а также антропологических черт, выраженных в понятиях страха, греха, раскаяния. Уже ставшие классическими примеры таких произведений — «Властелин колец» Джона Рональда Руэла Толкиена и «Хроники Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса. Второй тип, о котором и пойдет речь в случае с «Песнью льда и пламени», Людмила Синякова называет параисторическим: «Это связано с логикой истории и человеком, воспроизводящим ментальность в категориях «сословность, честь, подвиг, мистицизм», а также поведенческие модели, которые являются маркерами Средневековья, в том числе, и русского (здесь можно вспомнить серию романов Марии Семеновой о Волкодаве»). Литературный сериал Джорджа Мартина насчитывает пока шесть томов (и это ещё не конец!). Наиболее известна первая книга, давшая название экранизации и воспроизводящая политическую матрицу вышеозначенного времени.
«Жанры — это такие звери…»
«Меня заинтересовала филологическая вещь: что представляет из себя произведение с точки зрения гипержанра (макропонятие, включающее в себя базовые характеристики всех входящих в него жанров)», — отмечает Людмила Синякова.
С одной стороны, можно отчетливо «диагностировать» эпопею с соответствующим предметом, то есть, общее изменение истории в направлении хаотизации и дегуманизации. В «Песни…» это выражается путем движения народов с Севера на Юг, в том числе, и через границу: так называемую Стену, которая разделяет дикость и цивилизацию. Соответственно, по другую сторону «водораздела» находится рассказ о защите человечества от живущих за Стеной нелюдей — это племена Иных, упырей и великанов. «По сути, любая эпопея может быть сведена к растянутой на десятилетия ситуации цивилизационного выбора. Что касается фентези, то этот закон непреложен», — подчеркивает филолог.
Другой жанровый посыл — мультибиографический. То есть, перед читателем разворачивается жизнь множества людей, которые развиваются и могут эволюционировать каждый сам по себе. «Композиция повествования «по лицам», когда каждая глава посвящена отдельному персонажу, приводит к тому, что эти лица стягивают к себе всю основную конфигурацию действующих героев, — рассказывает Людмила Синякова. — Потом мы сравниваем эту «оптику» от разных источников, и расставляем их по шахматной доске, где они начинают взаимодействовать».
Таким образом, можно увидеть некий жанровый конгломерат эпопеи и мультибиографии, который, по словам филолога, в принципе очень миролюбиво переплетается и становится сагой: историей нескольких поколений в их развитии, кооперации и вражде.
Ничто человеческое им не чуждо
«Если говорить о человеке в «Песни льда и пламени», то обращает на себя внимание вот что: он часто имеет тотем, и тем самым — сценарий быть подобным этому знаку», — говорит Людмила Синякова. Взять, например, лютоволка, огромного сильного зверя, который водится лишь за Стеной. Он является символом рода Старков, Хранителей Севера, чья роль — оберегать мир цивилизации от Диких. Как объясняет ученый, этот кодекс, что в вербальной, что в визуальной своих частях, программирует «типовой» характер клана, который более или менее успешно выдерживается самой династией. К последней же относятся лорды, рыцари, двор, слуги, оруженосцы и бастарды — другими словами, вся замковая иерархией. Кстати, из последних, при случае формируются правители домов. «И тут уж как повезет: либо садист Рамси Болтон, либо лорд Джон Сноу», — улыбается Людмила Синякова. Она предполагает, что это своего рода каста — генетически восходящая или дегенеративная линия знатных семейств, основное предназначение которой является воплощение проекта исторического доминирования своего рода в Семи королевствах.
Что касается ярко обозначенной в романе клановой этики (еще один признак человека в «Песни льда и пламени»), то ее последовательно поддерживают только Старки, остальные же могут ненавидеть членов семьи, или вступать друг с другом в запретную связь, как, например, Серсея и Джейме Ланнистеры, два красивых, но коварных и перманентно интригующих близнеца. «Это вдвойне инцест: «Я люблю свое зеркало», что является запредельным нарушением всех границ, — говорит Людмила Синякова. — И написанное Джорджем Мартином отцеубийство, совершенное Тирионом Ланнистером, и противоестественные отношения его брата и сестры так или иначе спроецированы на борьбу за власть. Таковы социально-антропологические параметры этого вида фэнтези».
Отмечая всеобщие форматы — тело, сердце и дух — в саге читатель видит гипертелесность человека, причем, связанный с ней мотив является одним из ведущих. Отсюда и многочисленные прелюбодеяния, и вполне визуальный натурализм. «Грамматика текста автора трансдискурсивна, она постоянно уводит нас в кино и все время показывает, не рассказывает», — поясняет Людмила Синякова. Дух в структуре человека в «Песни льда и пламени» редуцирован (он принадлежит клану жрецов, которые постоянно конфликтуют друг с другом, и их культы часто деструктивны), максимум, что в наличии — это немного сердечности и сочувствия, причем, последнего очень мало (это же Средневековье!).
Персонажи эпопеи, с одной стороны, архитипичны, то есть, сводятся к категориям вида «злая красавица», «мудрый урод», «жестокий правитель» или «преданный слуга». Однако, герои и ментально, и поведенчески, модернизируются автором: то есть, они мыслят, как люди нашего времени, а ведут себя как родовые. «Для настоящего Средневековья они чересчур раскованы. Их сознание сверхиндивидуалистично или иронично, это человек атомарный, а не клановый, и может быть выражен через связанные понятия «власть — плоть — судьба». Поэтому можно констатировать следующую антропологическую формулу, распространяющуюся на весь жанр фэнтези и делающую его необыкновенно востребованным: то, что описывается, представляет собой нашего современника в чужом историко-культурном контексте», — комментирует Людмила Синякова. Собственно, такой «апгрейд», по ее словам, необходим, чтобы книги читались и были продаваемыми. Говоря о коммерческой литературе с точки зрения филологии на примере саги Джорджа Мартина, ученый отмечает: «Я могу вскрывать ее только как матрицу, через которую мы узнаем Средневековье. Если мне захочется выяснить, что на самом деле представлял из себя этот исторический период, я обращусь к трудам, рукописям, памятникам литературы того времени. Однако ни одна летопись не расскажет, что Серсея Ланнистер грешила со своим братцем в святом месте, потому что есть определенный канон. «Песнь льда и пламени» — вещь не каноническая, а любое подобное произведение является коммерческим».
Екатерина Пустолякова
Фото: Иллюстрации ©Narwen с сайта 7kingdoms.ru
