Марина Михайловна Содномпилова, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ), исследовала материалы по мифологии и фольклору тюрко-монгольских народов, отражающие представления кочевников о грозовых явлениях. В статье, опубликованной в журнале «Восточный азимут: экономика, социология, этнология», этнограф подробно разобрала, как степные народы объясняли грозовые явления, какие ритуалы совершали для защиты от молний и почему пораженный грозой человек мог стать шаманом.
Грозы как сакральный феномен: от мифов до медицинских наблюдений
«Территория Внутренней Азии — место, где грозы проявляются наиболее часто. Эти метеорологические явления региона стали важной частью повседневной жизни его населения, причиной огромного числа представлений, верований и запретов, легли в основу обрядов, защищающих от молний», — пишет исследовательница. Также она отмечает, что этот природный феномен упоминают в источниках разных культур и разного времени, интересно объясняя причины его появления. К числу самых ранних хроник относятся китайские летописи, в которых северные земли кочевников описывались как опасное место, откуда доносились громы и где падали метеориты. По представлениям их составителей, там обитала красная небесная собака, приносящая войны и болезни, чье появление сопровождалось страшным грохотом. Эти описания отражали как реальные грозы в степях, так и страх китайцев перед кочевниками.
Еще в Средние века путешественники обращали внимание на это атмосферное явление. Итальянский посол Плано Карпини одним из первых европейцев посетил Монголию. В своих записках он отмечал: «Летом, когда в других странах стоит сильная жара, здесь случаются мощные грозы с молниями, которые убивают людей». В начале XX века исследователь Юлиан Доминикович Талько-Грынцевич, изучая здоровье местного населения Забайкалья, пришел к выводу, что сильные грозы и бури вызывают у женщин страх и нервное напряжение. Такое психическое состояние — эмиряченье — развивалось под воздействием этих устрашающих природных явлений. Исследователь считал, что специфические атмосферные условия Забайкалья способствовали развитию нервных расстройств у местных жительниц.
В мировоззрении населения Внутренней Азии гром и молнии считались порождением мифического существа — дракона Луу из китайской мифологии. Образ дракона как хозяина дождя в культуре тюрко-монголов Внутренней Азии считается заимствованным. Они верили, что молния исходит от существа, похожего на дракона, и что жители их областей видели, как оно падает с неба, бьет хвостом, извивается и изрыгает пламя. Вера в то, что дракон создает гром и молнии, укрепилась благодаря находкам костей древних ящеров в пустыне Гоби. Местные жители объясняли их тем, что «иногда Луу падает на землю». Эти кости считались целебными, их собирали и изготавливали из них лекарства.
В XIX веке образ дракона оставался важным в верованиях народов Монголии, бурят Забайкалья и тувинцев. Тувинцы называли небесного дракона Улы-Кайракан и верили, что зимой он обитает на вершинах высоких гор, а летом поднимается в небо. Места его зимовки считались недоступными, а там, где он находился, стоял пар. У других народов региона существовали свои представления. Например, телеуты считали, что гром и молнии создает орел, а ойраты и алтайцы связывали грозовые явления с небесным верблюдом. Также были распространены антропоморфные образы громовержцев. У монголов и тюрков Южной Сибири таким божеством был Хайрхан, а хакасы верили, что молнии являются оружием громовержца Кугурт-хана, который ездил на белом коне, носил серебряную одежду и управлял духами. Шорцы полагали, что молния — это плеть бога Ульгеня, которой он стегает своего бело-сивого коня, а гром — звук ее ударов.
Запреты и ритуалы: как избежать гнева неба
Монголы и другие кочевые народы верили, что, если в человека или дом ударила молния, это боги наказывают людей за плохие поступки. В монгольском обществе строго запрещались и даже наказывались определенные действия, которые могли спровоцировать удар молнии. Например, во время летних гроз нельзя было стирать и сушить одежду. Считалось, что это вызывает гнев богов и приводит к грозам. Причем монголы даже били тех, кто осмеливался это делать, и отнимали у них мокрые вещи. Они в страхе выгоняли чужеземцев из своих жилищ, заворачивались в черные войлоки и прятались, пока гроза не заканчивалась. Также строго запрещалось проливать молоко и молочные продукты на землю, так как это считалось грехом, способным вызвать удар молнии. Пролитое вино признавалось наиболее опасным: в этом случае молния могла ударить не только в скот, но и в жилище. Эти древние поверья сохранялись и в более позднее время: например, в начале XX века у хакасов существовал запрет доить коров во время грозы. Если хозяйке всё же нужно было это сделать, ей следовало накрыть голову «нечистым» предметом, например, ковриком для сидения, чтобы защититься от гнева небес.
Со временем молочные продукты стали использовать для защиты от молний. Чтобы избежать гнева неба, нужно было окропить молоком юрту и имущество. Такой обряд выполнял функцию сакрального очищения от скверны. Во время первой весенней грозы монголы проводили специальный ритуал: приносили в жертву барана и 27 видов белой молочной пищи. Обычай обрызгивать жилище молоком во время сильной грозы сохранялся и в XX веке: люди верили, что это отгоняет молнии в сторону. Алтайцы считали, что тушить загоревшиеся от удара молнии постройки следовало молоком. Они же покрывали белой тканью посуду в доме, чтобы молния не ударила в дом.
У калмыков сохранились древние поверья о громовержце Нями-Нямине, который во время грозы скачет на драконе и преследует белого одноногого демона, стреляя в него молниями-стрелами. Из-за этого во время грозы калмыки запрещали детям носить белую одежду, пугая их: «Быстро снимайте, а то Нями-Нямин примет вас за злого духа и начнет в вас стрелять!». Так же поступали и монголы: они укрывались в черных войлоках, спасаясь от гнева небес.
Громовержцы против нечисти: священная война и обряды очищения
В XIX веке жители Внутренней Азии верили, что небесные божества во время грозы целенаправленно поражают молниями определенных животных: белку-летягу, бурундука и сову. Существовали разные версии причин небесного гнева: бурундук украл у неба корову, летяга выколола глаза сыну небесного божества. Страх белки перед молниями объяснял ее образ жизни. Считалось, что этот зверек показывается людям только зимой, потому что скрывается от гроз. Во многих регионах люди специально убивали этих животных, чтобы угодить небесным божествам. Халха-монголы боялись держать дома шкурки бурундуков летом, опасаясь удара молнии, и избегали лесов, где водились эти зверьки. Однако некоторые алтайцы считали грехом убивать летягу, а ордосские монголы, наоборот, держали бурундуков в домах как защиту от непогоды. У закаменских бурят можно было увидеть шкурки белки-летяги на стенах жилищ — хозяева верили, что они охраняют дом от бед.
Позже распространились представления, что молнии поражают не самих животных, а прячущихся под ними злых духов. Кудинские буряты верили, что божество грома Хуходой-мэргэн стреляет в чертенят, которые прячутся под крыльями птиц олбо и тажаа. Также считалось, что злые духи могут скрываться где угодно: под деревьями, в одежде людей или в жилищах. Эхириты рассказывали о миниатюрном волосатом чертике, который дразнит громовержца, показывая ему кукиш, а затем прячется под хвостами животных или в человеческой одежде. Сымские эвенки считали, что молнии бьют в сухие деревья, где обитают злые духи, появляющиеся ночью в виде огоньков.
Многие народы использовали первые весенние грозы для ритуального очищения жилищ от нечисти. Тувинцы-тоджинцы при первом громе вытряхивали все вещи из юрт, алтайцы и телеуты верили, что злые духи могут прятаться за пламенем очага, поэтому запрещалось выносить огонь во время грозы. Якуты отождествляли грозу с солнцем и домашним очагом, веря в ее очистительную силу. Они били сырыми прутьями по стенам, изгоняя злых духов. Даже лечили душевнобольных, выводя их во время грозы на открытое место в надежде, что дух болезни выскочит из тела с ударом грома.
Алтайцы верили, что грозы не только очищают землю, но и наделяют растения особой силой. Сагайцы ценили «громовую траву» чемерицу, которая, по их мнению, приобретала целебные свойства после первой весенней грозы и помогала очищать раны у животных. Тувинцы связывали с молниями происхождение женьшеня, называя его «огненной травой». Они верили, что при выкапывании этого растения нужно обязательно принести жертву духам, иначе добытчика могла поразить молния.
Первая гроза — начало нового года
Первая гроза года занимала особое место в календаре, обрядах и ритуалах кочевых народов Внутренней Азии, символизируя начало нового природного цикла. У саянских тюрков первые раскаты грома знаменовали наступление Нового года. Тувинцы встречали первую весеннюю грозу ритуальным окроплением: хозяйка обходила юрту трижды по солнцу с деревянным ведром молока, разбрызгивая его в сторону грома и произнося благословение: «Владыка! Пришло начало года, змеиная кожа облезла, Владыка!».
Во время первой грозы проводили новогодние гадания. Хакасы по направлению первого грома предсказывали удойность скота: гром с юга сулил обилие кобыльего молока, с севера — коровьего, с востока — овечьего, с запада — предвещал удачу в собаководстве. На Алтае гадали по стороне юрты, откуда доносился гром: если с женской — ждали хороших удоев, с мужской — приплода скота. Хакасы-бельтиры совмещали гадание с очистительным обрядом: при первых раскатах грома хозяйка, обходя юрту, стучала ковшом по стенам, затем бросала его, и если ковш падал отверстием вверх, это предвещало здоровый скот и обильные удои.
Молния как знак свыше: избрание или проклятье?
В культуре саянских тюрков и бурят в XIX—XX веках поражение молнией человека или животного воспринимали как знак особого внимания со стороны Неба. А для халха-монголов это было несчастьем. Погибших от удара молнии не хоронили в земле — их помещали на специальные помосты аранга. У бурят считалось, что пораженный молнией человек становился избранником Неба, а его потомки получали особый шаманский дар — утха. Такого человека считали взятым на небо к божествам грома и молнии, почитали наравне с умершими шаманами. У предбайкальских бурят после смерти от молнии проводили обряд, после которого дети покойного объявлялись шаманами, становились родоначальниками шаманских родов.
В средневековом монгольском обществе погибших от молнии считали нечистыми. Все, кто находился рядом, должны были пройти очищение огнем. Имущество погибшего считалось оскверненным и не подлежало использованию. Монголы верили, что огонь очищает от скверны, и все надежды возлагали на подобные очистительные ритуалы. Отголоски этих представлений сохранились у халха-монголов в XIX веке. Например, при проведении погребального ритуала пораженного молнией покойника клали в яму, затем девять членов монгольской знати в белых одеждах на белых лошадях объезжали место и кричали. Считалось, что без этого обряда молния снова могла ударить в кого-нибудь другого. Для защиты от грома также разбрызгивали молоко над белым войлоком.
Буряты считали молнию «стрелой громовержца», которую нужно вернуть на небо. Шаман с восемью помощниками проводил обряд: определял, какое из 99 божеств послало молнию, совершал молочные возлияния и трижды объезжал дом, разбрызгивая смесь молока и водки. Главным было поднять войлочный ковер, на котором якобы лежала молния. Иногда ритуал перерастал в праздник: всадники скакали по селу, стреляли в небо, а затем все танцевали ёхор.
Гром и молния в культуре народов Внутренней Азии не просто природные явления, а сложный символ, соединяющий страх и благоговение, миф и ритуал. Люди веками пытались задобрить небо. Одни боялись гнева богов, другие надеялись на их милость. Даже сегодня, когда наука объяснила природу грозы, в степях Монголии и Тувы можно услышать, как старейшины шепчут благословения при первых раскатах грома, сохраняя живую связь с традициями, для которых молния была и карой, и даром.
Исследование выполнено в рамках государственного задания Министерства образования и науки РФ (проект «Россия и Внутренняя Азия: динамика геополитического, социально-экономического и межкультурного взаимодействия (XVII—XXI вв.)») № 121031000243-5.
Текст подготовлен по материалам статьи «Гроза в мировоззрении и ритуальных практиках тюрко-монгольских народов Внутренней Азии», М. М. Содномпилова, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, Улан-Удэ.
Дарья Обгольц, студентка отделения журналистики Гуманитарного института НГУ
Изображения сгенерированы с помощью ИИ
