Специалисты из Центра изучения политических трансформаций Бурятского государственного университета им. Д. Банзарова и их коллеги из Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ) намерены обратиться к памятникам, разбросанным по Монголии и северным районам Китая (Синьцзян и Хэйлунцзян), которые когда-то оставили здесь русские эмигранты первой волны, а потом и Советский Союз.
Проект, поддержанный Российским научным фондом, поможет ответить на вопрос: теперь, когда и те и другие мемориалы стали частью прошлого, возможен ли мемориальный консенсус относительно русского и советского историко-культурного наследия в этом регионе? Мемориальный консенсус подразумевает, что в обществе или даже на межгосударственном уровне существует соглашение о том, принимать или отторгать символы минувшего, как интерпретировать исторические события. Такое соглашение может иметь формальное воплощение в виде официальных документов или же оставаться просто всеми разделяемой нормой, которая нигде не записана, но понятна. Таким образом, отношение к местам памяти становится бесконфликтным, и общество избегает внутренних противоречий. Более того, консенсус позволяет определить, как можно использовать мемориалы или памятные даты наиболее приемлемым для всех сторон образом.
«В центре нашего внимания не просто памятники, но и музейные экспозиции, а также руины и кладбища. В итоге работа направлена на каталогизацию сохранившихся до сего дня мест памяти, — прокомментировал руководитель проекта доктор политических наук Алексей Викторович Михалёв. — Акцент на современность является главной особенностью этого проекта, поэтому дисциплинарно он находится на стыке культурологии и политологии. Политический контекст значим, особенно тогда, когда прошлое используется для обоснования современных решений».
Разрушение русского и советского культурного наследия в Азии поднимает проблему его сохранения, поэтому ученые обращают свое внимание и на руины. Руины понимаются в академической традиции, заложенной в свое время немецким социологом Георгом Зиммелем, как наглядное проявление энтропии, возвращения творений культуры в природу, а ее форм — в сплошную и абстрактную субстанцию. «И вот уже руины советских военных городков в Монголии стали мемориальным объектом. Взгляд на них, как на места памяти, позволит переосмыслить знаково-символическое пространство русского и советского культурно-исторического присутствия в зарубежной Азии. Надгробья русского кладбища в Харбине — тоже руины. Сейчас они стали романтическими объектами ушедшей культуры времен Российской империи и очень интересны туристам», — отмечает Алексей Михалёв.
Проблемы наследия — не единственное, что интересует ученых, политика памяти также находится в фокусе их внимания. Дело в том, что состояние подобных мест в странах Восточной Азии напрямую зависит от государственной политики в отношении тех или иных событий прошлого. Это приводит к забвению или даже к борьбе с мемориальными объектами, а может быть, напротив, к их популярности. Так, в 2010-е годы в Маньчжурии резко выросло количество так называемых русских музеев. Здесь большую роль сыграла политика внутреннего туризма, методично осуществляемая китайским правительством, то есть программа поддержки путешествий внутри страны, но также принесло плоды и сотрудничество дипломатических ведомств России и КНР.
В XXI веке деление памятников на эмигрантские и советские уходит в прошлое. Для жителей Китая и Монголии все эти мемориальные объекты становятся просто российскими, и это смешение требует научного осмысления.
Работа выполняется в рамках проекта РНФ № 22-28-01087 «Русский мир Внутренней Азии в XXI веке: политика памяти и символическое наследие политического присутствия».
«Наука в Сибири»
